Антон Сибиряк - Марго

P.S. Что за время такое? Война в Южном Вьетнаме, потом в Северном Вьетнаме, потом гражданские войны в Лаосе и Камбодже… Столкновение СССР и США в Индокитае. США массированно бомбардируют Северный Вьетнам. Американцы ищут северовьетнамцев и уничтожают их. И никто не вмешивается в такую всемирную бойню со смертельным исходом. И в эти времена мы живём. Ничего меня не радует. Не радует!! Я за мир во всё-ё-ём мире».

Лебедев аккуратно сложил прочитанные письма в карман, огляделся по сторонам, как будто боялся слежки за собой… На сегодняшний день для него уже хватило эмоций. Было как-то тяжело, не по себе… и он почему-то почувствовал себя виноватым. Оставшиеся два письма он решил прочитать на работе… однако тут же передумал и резко вскрыл четвёртый конверт.

«Ничего тебе не стану писать! Сам думай о моих невысказанных мыслях!! Сколько раз я могу приходить на почту, где нет твоих писем?! Ужасный деспот!

Ну, так и быть! Поздороваюсь! Здравствуй, Игорь! Сразу перехожу к делу: ты когда в отпуск собираешься? Если надумаете ехать на Рижское Взморье, то я могу позаботиться о квартире для вас всех. У меня теперь в Риге много знакомых появилось. Но я не люблю появляться на Взморье. Там слишком много толстых и некрасивых людей.

Ой, дорогой! Я тут, наверное, резковато сказала. Извини, хотя это правда. Буду в дальнейшем поласковее…

Ты понимаешь, о чём я мечтаю, дорогой ты мой? Ой, Игорёк ты мой затридевятиземельный! Едем смотреть пересадки кожи! Прощай до завтрашнего письма… До свидания, до обнимания, до понимания… Пока!

Твоя специализирующаяся Марго».

Лебедев решительно встал, сложил письма в карман пиджака и направился к выходу из почтамта. Пятое письмо осталось непрочитанным. Эмоции переполняли его сердце. И в этих эмоциях было больше горькой жалости, сожаления и обиды, чем любви. Он чувствовал, что страдает от таких писем.

Автобуса пришлось ждать чуть ли не 20 минут. Всякие мысли лезли в голову и нагло тревожили все органы в организме. Сев в автобус, Лебедев беспокойно полез в карман и вытащил непрочитанное письмо. Но читать письмо было неудобно: автобус трясло, а в салоне было слишком мало света. Письмо снова отправилось в карман ждать своей очереди. И только придя домой, поужинав и приняв на себя порцию критики своей жены, он вышел на лестничную площадку и решился прочитать последнее письмо.

«Ох, Игорь! Как мы далеко! Как жажду я твоего взгляда… Умираю без твоих писем. Дорогой… напиши…

Всё, дорогой! Не могу больше писать. Совсем нервы расшатались. Не хочу свои письма поливать слезами. Обнимаю тебя и осторожно целую. Спокойной ночи тебе, дорогой!

Твоя осторожная Марго».

В начале сентября пришли ответы по запросам в мединститут и медучилище. Вопрос о двух врачах и двух лаборантках решился положительно. Лебедев невольно обратил внимания, что письма внутри города шли к нему дольше, чем письма из Риги. Но это быстро забылось.

Теперь у Лебедева прибавилось забот по обучению новых сотрудников и лаборантов. А в начале октября пришли два химика-аналитика из университета. Один из них через неделю знакомства исчез и более не появлялся. Но и без этого «товарища» лаборатория начинала приобретать более солидный вид.

Из Ленинграда уже пришли ёмкости с новым пластиком, который назывался поливинилацетатные дисперсии. По первичным тестам продукт обещал быть замечательным товаром народного потребления. Из него можно было готовить клей, краски, облагораживатели для тканей и дерева… и многое другое. Лаборатория начинала свою нормальную научно-исследовательскую работу.

Очередное письмо из Риги немного озадачило Лебедева.

«Здравствуй, недальновидный ты мой Орфей! Впервые на тебя сержусь, но деликатно. Не пиши мне такие энергоёмкие стихи! Не пиши! Нам не нужны революции. Достаточно, что с диктатурой пролетариата мы мучаемся почти целый век. Всю страну измордовали.

Пусть поэзия будет лёгкой. Пусть каждый встречный-поперечный прочтёт твой стих и спокойно отойдёт в сторону. Однако же, в противном случае, для людей с высоким интеллектом твои стихи могут стать опасными.

По себе знаю, вижу и чувствую. Прошу, не давай читать никому это стихотворение. Не публикуй нигде. Пусть оно станет моим талисманом. Конечно, прошло более пять лет, как ты мне его подарил. За это время я пережила целую эпоху приспособлений, малых и больших стрессов, рождение сына… и я чувствую, что он скоро станет единственной опорой в моей, прямо скажу, несчастной жизни. Но я пережила возрождение духа, что бывает не часто в нашей жизни. Это мне придаёт силы и разум.

Одно твоё стихотворение круто изменило мою жизнь. Конечно, приходится признаться, что почва в моём сердце оказалась благоприятная для взрыва от плохого быта. Но всё же… Не пиши больше таких взрывных стихов. Людям нужен мир, спокойствие, и ласка.

Предполагаю, что твои взрывы эмоций у тебя случились из-за больших проблем с организацией лаборатории. Вот ты и взорвался в письмах ко мне. Последнее стихотворение отличное и даже очень значимое… Его обязательно оценят в народе. Но оно стоило тебе слишком большой энергии. Тебе нужно сохранить силы для своей работы… сохранить себя для семьи и детей. У тебя уже две дочки появилось, как я могла догадаться.

Игорь! Дорогой ты мой человек. Как это не страшно для меня, но я уже понимаю, что тебе сейчас не до меня. Ты на грани срыва, и даже взрыва. Я сама… Слышишь, сама!.. предлагаю тебе прекратить переписку со мной, дурёхой! А себе самой я приказываю не писать любимому человеку – для его здоровья и разума. Как тяжко даются такие решения! Как тяжело…