Александр Прохоров - Часовых дел ангел. И другие рассказы

Стенка, и впрямь, прочной оказалось, не смог ее Ваня прошибить, проиграл спор! Стенка слегка совсем вперед подалась. Крыша с какого-то паза соскочила, стеклопакеты хрустнули, выпучились наружу, сайдинг скрючился, пошел хлопунами. Уж как ни вправляли потом все назад, а паззл тот, видать, два раза не сложишь… Разбирать пришлось.

Я рассказал вам эти две истории почти так же задорно, как услышал, не без некоторой бравады и гордости за обоих.

Где сейчас эти наши мужики? Дожили до сорока пяти? Что-то слабо верится, что взялись за ум или успешно прошли лечение где-нибудь в реабилитационном центре, у хорошего психолога.

Один, наверное, разбился по пьяни. Второй пролежал где-нибудь под забором на снегу, отморозил ноги и внутренности и не то чтобы стенку проломить, молоток в руках держать не может, стоит возле вокзала с кепкой в руке, или хуже того – выкатывают его в инвалидной коляске с отнятыми ногами в камуфляжной форме к прибывающей электричке: авось кто подаст нашему герою Ване.

Иван Петрович проснулся в своей комнате еще до того, как прозвенел будильник. Весна чувствовалась по тому, как посветлело в час пробуждения по будильнику. На работу он ходил каждый день, до пенсионера еще не дослужился, хотя на кассе его все чаще спрашивали: «мужчина, социальная карта есть?»

Пробуждался Иван, по обыкновению, один, с женой давно спали в разных комнатах. Открыв глаза, еще некоторое время разлеживался-раскачивался, сразу встать не мог.

Приподнявшись на локте, Иван обвел взглядом свою комнату – все на своих местах: одежный шкаф, лавки с цветами, торшер, кресло… И вдруг с ужасом понял, что в его кресле у окна сидит пожилая женщина, подперев голову кулачком, и смотрит в окно на светлеющее пространство.

Иван почти лишился дара речи, судорожно пытаясь найти объяснение видению.

– Может быть, подруга жены, – крутились мысли, – пришла поздно, когда я уже спал, осталась ночевать.

И что это за подруга? Почему он ее никогда раньше не видел? Если ночевала у нас, то, наверное, в комнате жены, у него-то что делает? Может ему все это чудится? Может, это сон?

Иван, наконец, справился с оцепенением и неверным голосом спросил:

– Вы кто? Что здесь делаете?

На первую часть вопроса женщина не ответила, а сразу перешла ко второй. Голос у нее был настолько спокойный, будто это она сидела у себя дома, а он, Иван, был в гостях.

– Буду смотреть, как Петька с шестого этажа в школу идет. Отсюда видно хорошо, как он выходит из подъезда. Больше пока никого на улице нет, на лавочке у подъезда пусто, – сообщила она.

– Может, сумасшедшая просто. Жена вечно дверь на лестничную площадку запереть забывает. Эта полоумная перепутала что-то, приехала на наш этаж, повернула ручку, вошла в квартиру, я спал, когда она прошла в мою комнату, села в кресло, прикорнула… Сколько раз говорил жене: «Запирай двери!» Нет, ерунда, не может такого быть!

Женщина меж тем продолжала отвечать на заданный вопрос.

– Потом голубей буду кормить на балконе, надо нам с тобой там кормушку наладить. У меня и хлебушек с собой есть, – ворковала, как голубь, женщина.

Вместо хлеба она достала хрустальную конфетницу с кусочками печенья и несколькими леденцами. Развернулась на кресле, поставила вазочку на край лавки с цветком, посмотрела на Ивана и примирительно, почти кокетливо сообщила: «Можешь брать!» Потом еще покопалась в сумке, достала пакетик с вязаньем, разместила его на окне, затем вытащила альбомчик с фотографиями, хотела тоже положить на окно, но передумала, раскрыла, стала что-то разглядывать и притихла.

Иван ждал, не решаясь встать, стесняясь своего кальсонного вида, и выяснить у жены, откуда взялась эта старушка, почему раскладывает здесь свои причиндалы. Старушка меж тем оглядела комнату и вдруг объявила:

– Вот здесь у окна поставим мне диванчик, места он много не займет. Придвинем вот сюда торшер, я люблю перед сном кроссворды разгадывать и книги читать. У меня любимых две, одна про астрономию, другая про космонавтов.

– Какой диван? – не выдержал Иван

– Тебе что, места жалко? – укоризненно посмотрела на него женщина. – Ты глянь, сколько у тебя места! Да ты бы сюда слона мог поселить, а не то что такую маленькую женщину, как я. С тебя что, убудет? Можно подумать, ты здесь в футбол гонять собираешься?!

Вдруг она сменила тон и более дружелюбно добавила:

– Неужели мы тут с тобой не разместимся, еще как уютно станет, я тебе фотографии свои буду по вечерам показывать… Могу вслух про космонавтов почитать.

Иван поймал себя на мысли, что, несмотря на то, что недоумение осталось, страх начал уходить. Он ответил мягче, в тон старушке:

– Не знаю, откуда вы на мою голову свалились, но я вижу, что вы, по крайней мере, не приведение. А то, грешным делом, подумал – уж не «костлявая» ли у окна сидит и меня поджидает?

– Да как тебе не стыдно – скажешь тоже! – возмутилась женщина. – Не похожа я совсем на костлявую. Или, может, ты косу ржавую у меня за спиной увидал?

Сказала грозно, а улыбнулась по-доброму.

– Не бойся, нет у меня косы, вот зато палка есть, прихрамываю я… Но все пока сама, делаю, слава Богу: хожу, себя обслуживаю. Обременять тебя сильно не собираюсь, места много не займу. Так что привыкай, приспосабливайся. А я уж к тебе, кажется, привыкла.

И вдруг, опять повысила голос:

– Это-ж надо, хорош кавалер. За смерть с косой меня он, видите ли, принял! Какая я тебе смерть?!

– А кто же ты?

– А ты разве не понял?! Я твоя старость.

В одной семье в детской на стене висело небольшое распятие, к которому, кажется, все привыкли. Однажды вечером мама зашла в детскую пожелать дочке спокойной ночи, хотела погасить ночник и увидела, что на кресте нет Иисуса. Это было дешевое распятие – сам крест был сделан из дерева, а образ Христа выполнен из черного пластика.

Мама поискала пропажу на полу и, не найдя, вышла из комнаты. На следующий день она осмотрела пространство более тщательно и, наконец, спросила дочку, не знает ли та, как это случилось.

Девочка молчала, пряча глаза, мать требовала ответить честно. В конце концов дочка расплакалась и сказала: «Мама, я не виновата, он отклеился сам и упал, я подняла и хотела отдать, но я же знаю, что вы поместите его обратно на крест, мама, сколько же можно висеть на кресте?!» Вытирая слезы, дочь, достала из шкафа коробочку и отдала ее матери. Коробочка была устлана кукольной подстилкой, на которой, широко раскинув руки, лежал Иисус.

Жена вернуться должна сегодня-завтра. Зная об этом, мне наша общая подруга Маша (друг семьи) звонит вчера и говорит:

– Прош, завтра Олька вернется, у тебя небось бардак в квартире жуткий. Тебе все не убрать! Я, когда в замоте и квартиру лень убирать, зову Наташу: человек проверенный – такая шустрая, боевая, делает все с огоньком, потом дома все блестит и радуется. Давай я ее к тебе зашлю, пока Олька не приехала.