Александр Прохоров - Часовых дел ангел. И другие рассказы

– Поливают! – кричал Иван Ильич. – Нешто так участки поливают?! – ну и, конечно, матерился трехэтажно.

Я хоть и попривык к нему, знал, что он отходчив, а все же его гнев и возмущение для меня каждый раз было встряской. Даже Ольга, которая готова была остаться ночевать на даче, только если рядом Иван Ильич, и вроде бы его совсем не боялась – говорила потом: «Смотри, не дай бог зальем опять Иван Ильича, пойди еще раз кран проверь».

В другой раз мы залили его, когда у нас сорвало на участке кран. Я решил предупредить скандал, сам пошел к соседу, постучал и сразу признался, что кран сорвало и без него никак не можем справиться. Иван Ильич был серьезен и сосредоточен, ходил то к крану на наш участок, то обратно в свой сарай, менял сальник, потом прокладки. Потом что-то еще. По ходу объяснял, что к чему и как бы нас всех залило, если бы вовремя его не позвали.

В новом доме уже лет пять прожили – в Ольге стал постепенно просыпаться крестьянин и мичуринец одновременно. То у нас только смородина, березы с осинами, и кабачки были. А тут жена грядки стала копать, кирпичами их обкладывать, рыхлить и над семенами колдовать. По весне картошку проращивает в Москве на полке (штук по 20), привозит ее на такси, собирает осенью раза в два больше. И меня в свою веру обращает: мол, все без ГМО, без нитратов, – разве такое в магазине купишь?

Следом пошли разговоры, что слишком много «леса» у нас на участке, что корни берез забивают грядки, что разве в тени вырастишь что-либо путное? И все мне пеняет на Ивана Ильича: «Вон у Иван Ильича уже картошка какая. Посмотри, у Иван Ильича лук уже вон какой!»

На почве разумного земледелия стали у Ольги с Иван Ильичом общие интересы проявляться. Встретятся у забора и какою-нибудь помидорно-огуречную тему обсуждают. А как-то раз принесла Ольга от забора соленых огурцов. Здоровые, как поросята, казалось бы, такие должны быть перезрелыми и невкусными. Куда там – первый сорт, мы потом их резали на тоненькие ломтики и смаковали с картошкой – чудо, а не огурцы, удивительно хороши.

Вечером как-то вышел я во двор, и Иван Ильич неподалеку стоит – увидали мы друг друга сквозь сетку, поздоровались, помолчали, и тут он меня своим вопросом немного удивил.

– Когда, – говорит, – твоя жена на пенсию-то пойдет?

– Через четыре года, – ответил я.

Иван Ильич что-то прикинул, посчитал в уме, а потом резюмировал: «Долгонько».

Что за планы он строил по поводу моей жены, для меня так и осталось загадкой. Может, ему тоже хотелось, чтобы у соседей горел свет долгими ноябрьскими вечерами.

В очередной раз Иван Ильич помогал мне что-то с трубой на участке, и я его пригласил зайти ко мне в новый дом. Он отнекивался. Я его увещевал. Что, мол, с пожара он и не заходил внутрь, надо же посмотреть, как я дом отстроил. Мне хотелось показать, похвалиться своими новыми поделками из дерева, новым резным зеркалом. Иван Ильич походил с постным лицом и наконец сказал:

– Да, Саша, снаружи-то у тебя дом, посмотришь, вроде бы большой, а внутри – так и жить негде, у меня в вагончике и то просторнее.

Я внутренне улыбнулся, узнавая Иван Ильича: не было в нем той светской привычки раздавать комплименты, он держал свою линию – «не хвалитесь, у меня все равно лучше». И еще я подумал: бывает, человек снаружи колючий, вредный, а внутри ранимый, бесхитростный, а бывает – наоборот.

***

Государство наше нет-нет да и придумает что-нибудь, как дополнительный налог с дачников собрать. Вот и нас сия чаша не миновала. Пришла наша новая председатель, Татьяна Ивановна, разъяснила, как надо зарегистрироваться в электронном кадастре, как вызвать замерщиков, куда потом диск везти, а главное – как собрать подписи с соседей, что, мол, они к текущему положению заборов претензий не имеют. Я как про Иван Ильича подумал, у меня сразу чувство нехорошее возникло. Я уж его знал не один год как бунтаря непредсказуемого. То ли подпишет, то ли обложит, заранее спрогнозировать невозможно. Пришлось пойти на маленькую хитрость: встретил я на улице Татьяну Ивановну и говорю:

– Приглашу Иван Ильича к вам в сторожку, он там буянить не станет, думаю, сразу подпишет, вы для него власть. А если я к нему приду просить, так не известно, что еще получится.

Татьяна Ивановна, конечно, Ильича знала и тут же согласилась. Зашел я к Иван Ильичу, так и так, говорю, вызывает нас председатель в сторожку по делу межевания документ подписывать, а подробности все Татьяна Ивановна вам сама объяснит.

Пришли, Татьяна Ивановна нас усадила и короткую лекцию прочитала про то, что государство наше новый проект проводит в жизнь, и мы его значит должны поддерживать и исполнять. Разъяснила Ивану Ильичу, что надо подпись поставить, что он согласен с существующими границами и положением забора.

Иван Ильич выслушал что-то смекнул и однозначно высказался:

– И не хера-то я не подпишу!

Татьяна Ивановна сделала вид, что не слышала бранного слова, и продолжила ровным голосом:

– Это почему же, Иван Ильич? Вы что, не согласны с тем, как сейчас забор стоит?

– Подпишешь тут у вас чего-нибудь, и себе же боком выйдет!

– Что же вам выйдет боком? – терпеливым голосом продолжала диалог Татьяна Ивановна.

Иван Ильич аж подпрыгнул от негодования, и стало ясно, что силы в нем еще гуляют молодецкие, и почти закричал:

– Саш, ты что, стало быть, не помнишь, мы с тобой забор этот ставили! Я тебе говорю – отступи от своего сарая сантиметров 20 на мой участок, а в другом конце также сдвинем забор в твою сторону: и тебе, и мне удобнее будет. Ты помнишь?

Я, честно говоря, забыл этот эпизод, и подивился, что Иван Ильич помнит такие мелочи через столько лет. И сказал:

– Точно, вроде было такое.

– Вот, – сказал Иван Ильич, как бы уличая меня в том, что я сам об этом председателю ничего не рассказал, – было, значит, все-таки? Вы вот зафиксируете сейчас в вашем кадастре этот забор. А по закону все совсем не так.

– Так у вас теперь меньше земли стало, или вам не нравится, как забор стоит? – спросила Татьяна Ивановна. – В чем проблема то?

– Проблема в принципе, – сказал Иван Ильич. – И не просите, не подпишу я вашу бумагу и все.

– Ну вот вы сейчас не подпишите, а потом будете свой участок приватизировать, и вам соседи не подпишут – что же хорошего?

– И так проживу, – сказал Иван Ильич, – мне недолго осталось, не вижу смысла потакать вашим фокусам. И просить кого-то подписи мне ставить никогда не стану, плевать я хотел на ваши подписи.

Татьяна Ивановна (а она не просто умная женщина, но еще и психолог) сделала паузу и вдруг спрашивает:

– Иван Ильич, как, огурцы-то уже солили в этом году?

Иван Ильич прищурился, ища подвоха. Я молчал.

Через пять минут Иван Ильич вел на свой участок председателя, я через сетку видел, как он обстоятельно показывает, где у него что посажено, что как растет, выдавал секреты, хвалил свою малину. Прошло минут пятнадцать, прежде чем они зашли в дом, потом Татьяна Ивановна вышла из его дома, вышла из калитки Иван Ильича и вошла в мою – в руках она несла подписанный лист. Она отдала мне листок с корявой подписью Ивана Ильича, купленной пятью минутами внимания к его посадкам. В этот момент она мне напоминала воспитательницу детского сада.