Исаак Ландауэр - Шизофрения. Том 1

– Неожиданно, – промямлил он в ответ слегка озадаченно. – Давай перейдём.

– Вот и славно, и постарайся уже расслабиться.

– Да я и так уже чересчур, по-моему, расслаблен; надо бы полчаса-час попить кофе, чтобы раньше времени с дистанции не сойти.

– Я имею в виду относительно меня: всё время чувствую какое-то твоё напряжение, я же не съем тебя, в конце концов, разве что слегка надкушу.

Сколько раз Михаил обещал себе никогда не поддаваться женскому обаянию и тем более коварству, но пока стоит мир, умело пущенный укол красотки бьёт по несчастным мужчинам сильнее удара профессионального боксёра. Это было откровенно фальшиво и неприкрыто грубо, но это было хорошо. Усмехнувшись про себя, как быстро рухнула его неприступная цитадель истиной мужественности от одного взмаха руки этого чертовски обольстительного неприятеля, он уже готов был плюнуть на всё и сдать гарнизон на милость захватчику, который, совершенно очевидно, не станет утруждать себя пленением вражеской армии, но равнодушно пройдёт мимо, толком и не прочувствовав удовольствие от столь молниеносной победы, как вдруг мощный контрудар будто вихрем смёл самонадеянных победителей с их позиций, разметал и рассеял по полю сражения, заставляя в панике бежать от одного вида наступающих войск.

Улыбающийся Сергей вышел из спустившегося лифта и приближался к ним пружинящей уверенной походкой, излучая прекрасное настроение и одним только видом утверждая простую парадигму сегодняшнего вечера: «Всё прекрасно, а будет ещё лучше, так что за мной, господа». Оба они как-то инстинктивно сжались при приближении этого слишком явного хозяина жизни, хотя одна из них была заслужившей сегодня лишь всяческой похвалы сотрудницей, а другой и вовсе желанным, но пока ещё сугубо потенциальным клиентом. Тем не менее, они безропотно отдались в его сильные руки, прервав разговор и только что не синхронно, как по команде, повернувшись к нему. Сергей встал между ними на своё как будто бы законное место и, как ни удивительно, но оно действительно стало казаться таковым, лишь только он его занял. Это магия по-настоящему уверенных в себе людей: всё, что ими ни делается, кажется податливым окружающим уместно и хорошо.

Очутившись по центру, он взял обоих спутников под руки и, воскликнув: «Вперёд же, к новым вершинам», потянул их к выходу. Михаилу показалось, что откажи сейчас его ноги, хотя бы и вследствие самой невинной причины в виде изрядного количества выпитого, Сергей с той же непоколебимой уверенностью потащил бы его волоком. Пока они шли к машине, трезвеющий мозг ведомого с поразительной отчётливостью и, надо признать, впервые за всю сознательную жизнь шаг за шагом сознавал, что ему мало того, что не претит играть навязанную ему роль; более того, он впервые в жизни готов был добровольно и со странным удовольствием поддаться чужой воле, превратиться в овоща, который совершенно не владеет ситуацией и тащится вместе со всеми в это неведомое прекрасное далёко, где будет обязательно весело, как в одноимённой песне. Именно поэтому этот вечер надолго и в подробностях остался в его воспоминаниях, и, несмотря на очевидную незначительность происходящего, каждое мгновение прямо-таки врезалось в сознание. Он не был избалован общением с сильными людьми: в быту его окружали посредственные бывшие одноклассники и однокурсники, для которых его молниеносная по их меркам карьера была верхом мечтаний, в то же время работа представляла собой оазис медленного ступенчатого карьеризма, больше похожий на прокачивание героя в онлайн-игре, и потому была бедна действительно яркими личностями, убивая самые зачатки непосредственности вне узких рамок корпоративной этики, а уж одинокие алкогольные возлияния и того меньше способствовали расширению круга знакомств.

«Наверное, я купился на самую жалкую мишуру внешнего лоска нашей проклятой золотой молодёжи», – думал он, озлобляясь, но так и не смог найти ответ на вопрос, за что он их проклинает, потому что – чем же виноват человек, если ему дано всё по праву рождения, и этот баловень судьбы проводит жизнь, полируя собственную личность, вместо того, чтобы прозябать в офисе.

За этим непродолжительным внутренним выпадом против голубой крови последовала открытая дверь недешёвого авто, и задумавшийся Михаил, изменив своим манерам джентльмена, пролез на заднее сиденье, чтобы через секунду почувствовать по правую руку присутствие своего главного сегодняшнего раздражителя, чьё и без того короткое платье ещё больше задралось от погружения в мягкое податливое кресло, и вид стройных ног, оканчивавшихся едва прикрытой возбуждающей тканью белья, вывел его из задумчивости. Михаил не обратил внимание ни на своё продолжительное, в общем, молчание, ни на многозначительные взгляды, которыми иногда обменивались по его поводу Сергей с Инной, впрочем, не нарушая его мысленный покой. Но одно оцепенение сменилось другим, и теперь он по выработавшейся уже за сегодняшний вечер привычке сосредоточенно и нескромно уставился на, так сказать, нижнюю часть своей дамы, несколько забывая про то, что выше. После нескольких брошенных удивлённо-оскорблённых взглядов она повела плечами, немного поёрзала, громко вздохнула, а когда всё это не произвело ровным счётом никакого эффекта, не считая искреннего смеха Сергея, взяла Михаила нежно рукой за подбородок и направила его взгляд туда, куда и полагается смотреть порядочному мужчине – в глаза, хотя бы даже и все помыслы его были о другом. Джентльмен не противился и совершенно таким же образом начал рассматривать очутившееся напротив лицо, благо природа наделила его владелицу правильными до картинности чертами: большие, глубоко сидящие глаза, тонкий выразительный нос, нежные губы и чуть выступающий вперёд подбородок всецело поглотили его внимание, так что уже не оставалось места для какой-либо даже и не очень светской беседы.

Сергей на переднем сиденье потешался от души. Подобно всем самоуверенным людям он лишний раз убедился, что даже самые непредвиденные обстоятельства играют ему на руку, если он чувствует в себе настоящий задор и что-то вроде охотничьего нетерпения в преддверии занимательной травли. Михаил был явно ниспослан ему самим небом, чтобы развеять скуку сегодняшнего вечера, да ещё при случае обрадовать папашу успехами на поприще руководства компанией. Перед ним был действительно особенный тип: и если в начале их знакомства он готов бы отнести его, так сказать, оригинальность на счёт излишне выпитого, то сейчас имел случай приятно убедиться в том, что последнее обстоятельство, а именно – степень выпитого, нисколько не влияет на способность его нового знакомого поражать воображение окружающих. Взглядом опытного ловеласа он видел, как совершенно бессознательно, что, впрочем, было достойно отдельного восхищения, Михаил выбрал единственно верную стратегию общения с блистательной и даже на его избалованный взгляд очень красивой Инной. Совершенно не желая видеть в ней существо, предназначенное служить чем-либо, кроме как бессловесным украшением их мужской компании, он задел её, может быть, самые тонкие струны – юная обольстительная девушка не станет проводить лучшие годы в душном офисе, если не хочет доказать себе, что она есть нечто большее, чем просто симпатичная обложка: в ней живёт личность, страждущая быть независимой и не торговать, хотя бы и под прикрытием дорогих подарков и прочего, своей красотой. Именно на эту личность Михаил сейчас и плевал, не замечая её в упор, но что-то не давало Инне обдать его обычным в таких случаях холодным презрением, которого, наверное, он бы даже не заметил, и отвернуться от этого пускающего слюну неудачника. В нём, может, и не чувствовалось силы, зато как бы подразумевалось некоторое интеллектуальное превосходство над окружающими, и, хотя оно и проявлялось пока лишь только пьяным блеянием, отчего-то не вызывало сомнения. Она в конце концов отвернулась от него и уставилась в окно, частым морганием выдавая своё пошатнувшееся вместе с излишней самоуверенностью душевное равновесие.