Исаак Ландауэр - Шизофрения. Том 2

На смену ему пришёл некто из-за океана, о котором, как выяснилось, никто до тех пор ничего ровным счётом не слышал, но опытному подчинённому достаточно иногда знать национальность, чтобы с высокой долей вероятности представить возможные последствия. У страха, конечно, глаза велики, но, узнав в протокольном отделе, что едет к ним не кто иной как чистокровный норвежец, судя по фото в паспорте – классический двухметровый массивный блондин, Михаил откровенно приуныл. Такой вот викинг – это, как правило, прусская дотошность и основательность без каких-либо признаков немецкой логики и здравого смысла, но не в силу этнической ущербности, а по той простой и очевидной причине, что неполным пяти миллионам гражданам, купающимся в шельфовой нефти страны, с громадным рынком сбыта под боком в принципе не требуется думать или тем паче работать, чтобы процветать: как в масштабах государства, так и по отдельности. Среди скандинавов они, что чукчи в русских анекдотах, но с тех пор как многие поколения доисторических мамонтов решили избрать себе кладбищем дно Северного моря, ситуация изменилась кардинально. Как-то заспорив, кто из них является истиной столицей Скандинавии, шведы схлестнулись с остальными, и как мастера хоккея, производители самых безопасных машин, нобелевские хозяева и вообще самые красивые девушки Европы – порешили утвердить это звание за собой. Финны то ли не полезли в глупый спор, то ли спьяну и не поняли о чём речь, но как-то стушевались. Датчане, надо признаться, сдаваться не хотели, но кроме Андерсена, русалочки да Христиании ничего совершенно придумать не смогли, но зато уж на том встали насмерть. И вот пестрят форумы перечислением многочисленных достоинств, спор не утихает, но лишь больше разгорается, и все как-то в пылу битвы забывают про норвегов. У тех и правда, кроме фьoрдов да коров, живописно пасущихся на склонах гор, за что хозяева животных получают, кстати, пару тысяч евро в год за каждую особь, лишь девственная пустота – что в пейзажах, что в головах, но вчерашние герои анекдотов, совершенно этим не смущаясь, заявляют: чихать мы хотели на всякую там богатую культуру, зато на нефтяные деньги купим на фиг всю вашу вшивую Данию, закатаем её асфальтом, сделаем автобан и по нему станем возить миллионами немецких туристов мимо Швеции любоваться красотами нашей природы. Аргумент оказался грубым, как поросший рыжим мхом кулак оленевода-великана, но уж и в основательности подобного довода сомневаться не приходилось. В результате соревнование прекратилось, а к северным соседям принято с тех пор относиться с уважением: на всякий случай, неровен час, и правда – скупят всё вокруг чертовы шейхи и нагонят повсюду бурёнок, так лучше уж не будить спящего зверя.

Лично для Михаила перспектива вырисовывалась не из приятных, но отчасти радовало то, что ему, как мелкой сошке, вряд ли придётся слишком часто пересекаться по долгу службы с новым верховным финансистом, так что следовало лишь не портить настроение излишне жизнерадостному шефу, а в остальном надеяться на лучшее. И в любом случае ожидалось привычное во время смены власти закручивание гаек, брожение всего и вся, попытки особо предприимчивых сыграть на предпочтениях или антипатиях благословленного на царство, и прочие неприятности бытового характера, успешно отравляющие жизнь не одному уже поколению конторских служащих. Страха за потерю должности он не испытывал, поскольку накопленная режимом экономии кубышка – много ли надо скромному алкоголику, позволяла ему в случае неудачи как минимум полгода, не спеша, заниматься поиском новой работы, а то и вовсе перейти в группу на полную ставку, тем успешнее продвигая её к цели.

Последнее воспоминание вывело его из задумчивости, и он поспешил на встречу с прямым менеджером, несчастным британцем, который со дня на день ждал окончания процедуры перевода и, ясное дело, знать не хотел ни о каких норманнах, свалившихся на его бедную голову. Шеф, как-никак потомственный лондонец, недолюбливал всех, проживающих севернее Карлайла, а потому и к новому назначению отнёсся без энтузиазма. Распорядившись вынюхать в отделе персонала, как скоро провидению угодно будет явить смиренным труженикам нового пастыря, он отправил новоявленного разведчика восвояси, попросив для проформы лишний раз удостовериться, что всё в порядке во вверенном ему судьбой подразделении. Решив, кстати, воспользовавшись случаем, проверить, насколько порядочным на деле окажется недавно обратившийся за помощью мсье Ронуальд, Михаил, набрав номер, испросил позволения занять две-три минуты времени могущественного hr-щика по одному весьма значительному для его покорного слуги делу. Последний, видимо, обрадовавшись возможности не откладывать в долгий парижский ящик благодарность за мелкую услугу и будучи явно не отягощен какой-либо деятельностью, весьма радушно принял в меру подобострастно улыбавшегося просителя.

Chere directeur не был знаком с норманнской теорией, а потому явно недооценивал возможные губительные последствия скандинавской начальственной экспансии на просторы матушки Руси. Он вообще, как всякий уважающий себя француз, не интересовался историей других народов и плевать хотел на всё, что происходит за пределами административной границы горячо любимой родины, но будущего финансиста знал очень даже неплохо. Очередная необъяснимая галльская хитрость: никогда не высовывать носа дальше сугубо национального кружка и при этом всегда быть лучше всех осведомлённым обо всём сколько-нибудь важном. Полученная информация не больно-таки утешала: новоприбывший слыл за человека принципиального, решительного, готового на всякий конфликт, если что-либо, как правило, лишь на просторах его не всегда здорового воображения, посягает на интересы, – здесь Михаил уже собрался понимающе кивнуть, – компании, которой отдал двадцать с лишним лет жизни. То был первый и последний работодатель идейного варяга, раз и навсегда, по-видимому, решившего поклоняться одному единственному богу и за все годы, весьма возможно, ни разу не нарушившего ни единого пункта внушительной по объёму корпоративной политики, посему оную священную книгу настоятельно рекомендовано было перечитать на досуге всем без исключения осчастливленным подчинённым.

– Удивительный человек и удивительная карьера, – отчего-то по-французски закончил мсье Ронуальд, отвечая на немой, повисший в воздухе вопрос, как с такой прямолинейностью можно умудриться чего-то в принципе добиться в жизни, а уж тем более на работе.

– Как Вы думаете, предстоят ли какие-нибудь кадровые перестановки? – задал последний, но не по важности вопрос Михаил.