Исаак Ландауэр - Шизофрения. Том 2

Пункт второй: «Если б мишки были пчёлами» читал, подобно мантре, Винни-Пух, впрочем, не надеясь особенно на результат, но его облечённые властью принятия решений, более развитые собратья по животному миру на то и занимают положенное место на верхушке пищевой цепи, чтобы одним please follow up перековывать какие угодно мечи на орала, затем обратно, и так хоть по десяти раз, была бы только душа спокойна. Неуверенное «если» решительным указанием превращается в «чтобы», и раз заносчивые медведи не стремятся жить в ульях и жужжа собирать гекалитрами мёд, требуется хотя бы сделать вид, что всё возможное и невозможное для достижения поставленной цели было успешно проделано. Смысл в том, чтобы каждое отдельное действие в цепи было логично, своевременно и чётко выполнено, на нужном этапе approv-лено у кого следует, и тогда даже последняя ахинея, разделённая умелым исполнителем на осмысленные кластеры, превратится в трудную, challenging задачу, выполнить которую помешали исключительно объективные обстоятельства на грани непреодолимой силы.

Третье и, может быть, главное, поскольку лучше остального помогает понять и освоиться в новом, опасно незнакомо мире: всем без исключения сотрудникам компании от первого лица и до последнего клерка глубочайшим образом наплевать на результат как таковой, поскольку по-настоящему важно только perception. Если клиент, руководитель, аудитор, проверяющий, акционер доволен произведённым на него впечатлением, то реальность уже никого не волнует. И наоборот: если поощрительная улыбка отсутствует, то объективные показатели успешной деятельности аргументом не являются. Факт очевидный сам по себе, но ловушка в том и состоит, что в большинстве случаев понятия эффективности и продвижения по карьерной лестнице ничего общего друг с другом не имеют, потому что, если особенно ретивый недалёкий новичок, решивший выслужиться перед начальством, полезет взаправду разгребать какой-нибудь очередной бардак, то ничего, кроме головной боли родному шефу не создаст, а значит и дивиденды этого труда будут исключительно отрицательными. «Казаться, а не быть», – императив поведения члена современного общества, и он в полной мере нашёл своё отражение в содержимом рабочих кабинетов. Информация, бесплотный выдуманный ресурс составляет основу двух третей мировой экономики, и весьма самонадеянно пытаться перекроить успешно зарекомендовавшую себя систему под нужды здравого смысла. Иван, впрочем, несмотря на пытливый ум, не успел ещё вникнуть во все тонкости корпоративного мироустройства, а потому, извинившись, воздержался от утреннего кофе, дав слово непременно найти десять минут для дела в течение дня.

У хорошего руководителя всегда должна быть одна главная проблема: чем занять кучу свободного времени, пока часы не отчеканят долгожданные шесть вечера. Любое отклонение от данной нормы говорит не в пользу умения грамотно организовать рабочий процесс, корректно делегировать задачи, подбирать нужный персонал и прочее, но именно сегодня Михаилу суждено было, нарушив это золотое правило, прийти в необыкновенное движение. Причиной сделалась неожиданная новость о переводе нового финансового контролёра. Предыдущий, милейший и, как водится, необыкновенно подлый француз нёс свою вахту более чем исправно, за что и был раньше срока отправлен с повышением на родину, что говорило о его незаурядных способностях по части того, чтобы умилостивить сильных мира сего. Надо сказать, что помимо этого столь неожиданно открывшегося таланта у него также было прямо-таки врожденное чутьё, как следует обращаться с подчинёнными всех мастей и, что даже более важно, каким образом бороться с вездесущим административным ресурсом. В этой связи характерен был один случай, когда его слегка достал обслуживающий банк, к слову, как водится, крупнейший мировой бренд. Отечественная действительность магически быстро превращает любую корпоративную структуру в забюрократизированный неповоротливый механизм, годный лишь на то, чтобы проедать миллиардные бюджеты, банковская же сфера, отягощённая помимо прочего многочисленными регламентами ЦБ, и вовсе представляет из себя оазис возведённого в принцип идиотизма. Вы можете быть крупнейшим региональным клиентом фискального учреждения с громким именем, но если в отделении, куда приписан Ваш бизнес, на приёме объявился неожиданно дотошный властолюбивый новичок, которому показалось, что его высочайшей персоне выказывается недостаточно уважения, достоверность подписи на ваших платёжках может подвергаться сомнению регулярно, целенаправленно и бесконечно, независимо от того, сколько раз привлекался к решению проблемы хоть сам country manager. Административный восторг, описанный ещё гением Достоевского, поддержанный всеохватным пофигизмом руководителей всех уровней и мастей, находит своё проявление в областях, казалось бы, по умолчанию избавленных от этой заразы, не исключая и самый что ни на есть клиентский сервис.

Быстро устав по десяти раз на дню безуспешно копировать собственный росчерк, находчивый Оливье, даром, что названный в честь салата, пригласил в офис нотариуса и оформил новую карточку подписей, на которой в установленном квадрате значились одна лишь прямая линия и точка под ней. После этого до той поры редкие платёжные поручения на бумаге дополнились львиной долей оных из банк-клиента, и начинающему капитану банковской сферы хлынул мощный поток документов на суммы, многократно превышавшие возможности его убогого воображения, благо лимит ответственности финдира многомиллиардного российского офиса был где-то в районе двухсот миллионов долларов за единовременный платёж. Тогда засуетились перетрусившие банкиры, хорошо понимавшие, что подделать оттиск печати и новый автограф не составит труда и ребёнку, заголосили извинительно, принялись щедро сыпать на голову горсти пепла, а позже для верности и праха спешно уволенного недоумка, но находчивый галл послал их всех в известном направлении, сославшись на визу нотариуса и законное право расписываться, как пожелает, вломив им между глаз теми самыми административными граблями, которые они столь услужливо с тех пор убирали при одном его приближении. Всё было проделано тихо и незаметно, без скандалов, апелляций к штаб-квартирам, потрясаний договорами и прочей, обычной в таких случаях шумихой: так Ришелье спокойно и методично перекраивал многовековую феодальную структуру раздробленного королевства, и не успели чванливые графы с баронами толком понять, что произошло, как Луи Четырнадцатый спокойно возвестил: «Государство – это я», навсегда похоронив их былую независимость. В результате салатного тёзку боялись и уважали – весьма редкое в отечественном коллективе сочетание.