Таня Д. Дэвис - Когда начинается всё самое интересное

Уже через полчаса Ника в своём роскошном кружевном платье стояла на пороге квартиры господина Баркли в Крылатском, благо она живет близко в Кунцево, домчала быстро.

– Wow, you look gorgeous! – Дэвид застыл от изумления, увидев свою преподавательницу в неотразимом облике обольстительницы, который она так старательно создавала специально для любимого Мити.

– Можно я пройду? – насладившись произведённым эффектом наконец сказала Ника.

– Да, да, конечно, сейчас покажу тебе твою комнату, – поспешно подхватил её сумку Дэвид.

– А что, разве мне полагается отдельная комната? – удивилась Ника.

– Конечно, ты же не на один вечер приехала, должна чувствовать себя комфортно.

Ничего себе квартирка, – отметила про себя Ника, осматривая просторные апартаменты, оформленные в стиле хайтек, – неплохо компания своих начальников обустраивает. Пройдя в отведённую ей комнату, Ника сразу обратила внимание на шикарный букет роз в вазе на столе, цветы были редкого персикового оттенка, именно такого, какой ей нравился.

– Это тебе. (разговор шёл на английском, удобно объединившим «ты» и «вы» в одном местоимении, но как чуткий к языку человек Ника понимала, что оказавшись в квартире господина Баркли на его условиях они неизбежно перешли на «ты»).

– Мне? А как ты догадался, что это мой любимый цвет?

– Я особо не гадал, просто мне показалось, что персиковый – это твоя цветовая гамма. Разве не так?

– Да, да, конечно. Ой, а что это? – воскликнула Ника, заметив на столе рядом с букетом два билета со знакомым консерваторским символом.

– А это билеты на завтрашний концерт трио роялей Bel Suono в консерватории. Ты как-то упоминала, что любишь классическую музыку, я тоже. Стараюсь по субботам куда-нибудь на концерт выбраться. Мне мои московские коллеги посоветовали, сказали, отличное исполнение. Пойдём?

От удивления у Ники пропал дар речи. Bel Suono. Да она уже сто лет как мечтала ещё раз пойти на их концерт, после того как первый раз послушала в Доме Музыки. Митю упрашивала её сводить, всё-таки музыкант, свой человек в консерватории. Тщетно, по его мнению, Bel Suono – это издевательство над классикой и не заслуживающая внимания дешёвая попса. И вот уже завтра она снова услышит это замечательное трио роялей, и они наверняка исполнят её любимый Венгерский танец Брамса. Нет, не зря она надела свои воздушные кружева, именно в этом кремовом платье и пойдёт завтра на концерт. А пока… пока что-то очень хочется есть.

От неожиданных «подарков судьбы» в виде персикорозового букета и билетов на Bel Suono застывшая Никина душа начала оттаивать и позволила ей вспомнить о нуждах телесных. «Боже, как я же голодна! – вдруг спохватилась Ника, вспомнив, что у неё с самого утра маковой росинки во рту не было. Такой длинный полный забот и переживаний день, что она и поесть то не успела. Ужас как голодна, даже на пиццу по доставке согласна. Ну что ещё от этого американца можно ожидать, кроме заказной пиццы?

– Ты, наверное, проголодалась, – сказал Дэвид, словно считывая её мысли своим пристальным взглядом, – ты пока переоденься и приходи на кухню. Я нам стейки из мраморной говядины приготовлю, а ты мне с салатом поможешь. Если конечно ты не против. У тебя что-то casual из одежды с собой есть? А то такое шикарное платье не для кухни.

– Слушай, а как ты мои желания угадываешь? – не удержалась от вопроса Ника, отметив: «надо же какой у Дэвида взгляд внимательный, прямо как у того канадского волка». – Я действительно очень голодна и хочу именно мяса, потому что у меня первая группа крови.

– Какое совпадение, у меня тоже первая группа. Охотники, любим мясо. А что касается угадывания твоих желания, то я стараюсь, – и заговорщицки улыбнувшись, Дэвид отправился на кухню.

После отменного стейка и бокала красного Никина израненная душа пришла в полную гармонию с напитавшимся земными удовольствиями телом. С благодарностью взглянув на человеческое воплощение своего канадского волка, Ника заметила в его серо-зелёных глазах хищный блеск и поняла, что всё «самое интересное» скоро начнётся и не ошиблась.

– Кто первый пойдёт в душ? Тебе как удобнее? – голос Дэвида звучал так обыденно, как будто они уже лет десять прожили в браке.

– Я после тебя, если не возражаешь. Я люблю долго плескаться, – стараясь говорить также буднично ответила Ника.

Пройдя в спальню после душа, Ника к своему удивлению застала Дэвида уже спящим. Она осторожно устроилась рядом и стала разглядывать лежащего на спине ученика. В свете ночника Дэвид ещё больше походил на её канадского волка, породистый такой волк, холёный. Мышцы на руках сильные, сразу видно тренированные, наверняка в спортзал ходит. Даже подшёрсток на груди небольшой имеется. Не удержавшись от любопытства, Ника осторожно приподняла покрывало: м-да, настоящий самец, со всеми соответствующими причиндалами. Она тронула Дэвида за плечо, но тот не проснулся, а лишь с протяжным вздохом улёгся на бок, повернувшись к ней спиной.

Наверное, волк устал, – подумала Ника и удобно устроившись на своей половине огромной кровати, закрыла глаза. Какой же сегодня необычайно длинный день – день подготовки к решающей встречи с Митей. Подъём в шесть чтобы успеть к восьми на стрижку-укладку в салоне, надо, чтобы Митя увидел её неотразимо красивой, с десяти до трёх на защитах дипломных на родном журфаке, с четырёх до семи – по магазинам, наводила лоск в квартире к приходу любимого, готовилась. В восемь заявился Митя с «лерунчиком», разрушив последние надежды на воссоединение и слопав Волконские пирожные, к одиннадцати душа умерла, заодно решив расстаться с телесной оболочкой путём сбрасывания её с лоджии пятнадцатого этажа. Потом этот звонок господина Баркли и череда совершенно непривычных для неё исполнений желаний: розы любимого нежно-персикового оттенка (Митя никогда не мог угадать цвет и обычно дарил темно-бордовые), билеты на концерт Bel Suono (Митя презрительно называл их опошлением классики, «все эти твои Ванессы Мэй, Дэвиды Гэрреты и прочие Bel Suono») и наконец вкуснейший стейк из мраморной говядины с бокалом красного.

«Как ты угадываешь мои желания? – Стараюсь», – вспомнился обрывок их с Дэвидом разговора. По мере того, как сознание Ники устало перебирало события дня, её дыхание становилось всё более сонно-ровным, в какой-то момент она почувствовала, что вновь оказалась на своей лоджии на пятнадцатом этаже и, не раздумывая, прыгнула вниз прямо в темноту ночи, но почему-то её невесомое тело не расплющилось об асфальт, а легко устремилось вверх и полетело над ночной Москвой.

«Боже, красота какая, – сквозь сон отметила Ника, – как всё подсвечено, высотки, Сити, площадь Пушкина, Тверская, Большой театр, а вот и консерватория». Услышав знакомые звуки сороковой симфонии Моцарта, она беспрепятственно влетела в Большой зал, на сцене которого расположился симфонический оркестр. Отыскав глазами среди музыкантов Митю с «лерунчиком», она помахала им рукой и вылетела в окно, поднимаясь всё выше и выше, пока наконец не оказалась рядом с огромным Лунным диском цвета топлёного молока. К её удивлению, молочный лунный свет оказался вовсе не холодным, как это принято считать, а неожиданно тёплым, вдоволь понежившись в его бело-желтых волнах, Ника наконец забылась.