Григорий Борзенко - Карта капитана Берли. Часть 2

Где-то невдалеке послышался шум, чье-то хриплое сопение почти рядом и уже совсем громко:

– О! Оклемался, что ли? Эй ты, отзовись!

Джон не только не знал – кто это, друг или враг. Он вообще не знал, где он и что с ним происходит. Однако подсознательно чувствуя, что находится в опасности н что кто-то возможно пытается ему помочь, он хотел ответить этому человеку, но вместо слов послышалось какое-то невнятное хрипение и стон. Однако и этого оказалось достаточно тому, кто обращался минуту назад к Джону.

– Значит, живой. Порадую утром командира. Он грозился с тебя три шкуры содрать. Хи-хи, там и сдирать то нечего. Гы-гы-гы. Во потеха будет!

Вновь послышался шорох и удаляющиеся шаги. Да где же он, черт возьми! Превозмогая боль, Джон попытался приподняться и оглядеться. Давалось это ему с большим трудом, поскольку каждое движение причиняло неимоверную боль. Господи! Наверное никогда раньше ему не доводилось терпеть такой боли. Впрочем, нет. Однажды, еще в детстве, он едва не умер от страха и боли, когда спускаясь однажды в глубокий погреб, находящийся на подворье родительского дома, он оступился в полумраке и свалился по ступенькам на самое дно ударившись под конец о емкости с солениями. Это был страшный удар! Он не только жестоко ушибся, но и сломал ногу! Любое движение доставляло ему такую боль, что, помнится, он тогда ужаснулся мысли, что не сможет самостоятельно выбраться из этого жуткого подземного плена. А когда кто-нибудь рано или поздно спуститься в подвал, то обнаружит лишь только его бездыханное и к тому времени уже остывшее тело. Однако все же тогда он смог собрать воедино все остатки своих сил и превознемогая боль выбрался из той западни. Вот и теперь, лежать так дальше и ждать милостыни от судьбы он не мог. Джон по природе своей был человеком действия, и одно дело, когда активность его была стеснена другими, тем же Фреем и Ферраном, пленником которых он был и ничего не мог предпринять для своего освобождения, как ни старался, другое дело сейчас, когда он, вероятно, или уже на свободе или есть возможность бежать. Во всяком случае нужно осмотреться и сразу же, исходя из обстоятельств, принимать решение и действовать.

Вокруг было темно. Жутко темно. Лишь одно небольшое светлое пятно где-то вверху, почти под потолком. Джон напряг зрение и присмотрелся. Господи! Да это же всего-навсего кусок звездного неба! Просто за окном ночь и он видит ночное небо. Но что же окно-то такое крохотное? И почему небо расчерчено непонятными темными полосами. Боже! Да это же металлические прутья в окне-бойнице! Неужели опять неволя? Да когда же закончится это нашествие бед и неприятностей?! Когда же всему этому наступит конец, черт побери?!

От боли хотелось кричать во всю глотку, но Джон пересилил все это и поднялся. Его всего шатало, голова кружилась, ноги подкашивались, но он все-таки подошел к этой бойнице, потому что окном это небольшое отверстие в стене Джон называть не хотел. Оно было почти на уровне его лица, чуть-чуть выше головы. Так что, поднявшись на корточки или слегка подпрыгнув, можно было увидеть, что творится там, на свободе. Взглянув туда, Джон обратил внимание что низ окошечка находился как раз на уровне земли. Следовательно, темница, в который он находился, была чем-то типа подземелья, или такого себе редута, полузарытого в землю. Но главное – прутья. Окошко само по себе небольшое, а и в нем были замурованы три мощных металлических прута, которые, как Джон не хватался за них и не пытался потащить на себя, ни на дюйм не сдвинулись. Да что там дюйм. Прутья были абсолютно неподвижны. Это была какая-то фантастическая твердынь, монолит.

В окошке на фоне более светлого звездного неба Джон увидел темный силуэт человека, расхаживавшего взад-вперед, иногда исчезавшего, а затем появлявшегося с другой стороны, из чего следовало, что он обходил эту небольшую тюрьму вокруг. Джон чертыхнулся. Это усложняло побег. Но предпринимать что-либо все равно нужно было. Возможно, поддастся дверь? Джон понимал, что мысль эта наивна, если не глупа, но все же. Надежда-то всегда умирает последней, и если утопающий пытается ухватиться за соломинку, то почему бы человеку в неволе не питать надежды на старый и слабый цемент в кладке окна-решетки, расшатанную дверь и тому подобное?

Джон долго наощупь искал дверь и, когда наконец-то нашел ее, убедился, что она окована железом, прочна и никаких спасительных щелей и в помине не имелось. Что же предпринять? Джон опустился на пол и призадумался. Все смешалось у него в голове. Мысли о побеге путались с воспоминаниями о вчерашнем дне. Что с ним произошло? Внутренне он чувствовал, что вчера произошло что-то неординарное. Почему, собственно, что-то? Джон точно знал ответ на этот вопрос: вчера он должен был умереть. И дело даже не в этих чудовищных побоях, к которым он был уже привычен, хотя никогда еще они не были так жестоки. Именно они и были причиной того, что в конце концов он потерял сознание. Уже будучи в небытии, как бы сквозь сон, он ощутил, как ему на шее набрасывают веревку и хотя сознание, казалось, в это время и не работало, понял, что его собираются вешать. А когда канат так жутко сдавил шею, что невозможно было ни дышать, ни двигаться, Джон понял, что это конец, и пытался успеть перед смертью проститься с жизнью. Потом пришла темнота, провал в какую-то бездну и это была точка, по мнению Джона. Смерть. Все! После этого ничего не должно быть. Ни-че-го! И вот поди ж ты! Вот он снова дышит воздухом, смотрит на звездное небо, пытается выбраться из неволи. Он живет! Господи! Как часто мы стремимся к чему-то, пытаемся достичь каких-то высот, а когда это не получается, чувствуем себя глубоко несчастными. А оказывается, только жить на этой земле – это уже большое счастье. И в этом Джон убедился в данную минуту сполна.

Внезапно снаружи послышался глухой удар, короткий вскрик, какой-то шорох и возня и снова удары. Джон поспешил к окну, но ничего не увидел. Что случилось? Джон внутренне чувствовал: что что-то произошло. Но что, черт возьми!

Прошла томительная минута ожиданий, вторая. Тишина, удивительнейшая тишина вокруг. Лишь отдаленный шум моря, да вскрики ночных птиц.

Вдруг из темноты показался силуэт человека, но Джон сразу же обратил внимание, что он разительно отличался от того, за которым он наблюдал еще с полчаса назад. Чем это объяснить? Сменился караул? Так при чем здесь удары и вскрик? Человек этот метался туда-сюда, как бы чего-то ища. Увидев окошечко, он быстро устремился к нему, склонился над решеткой и получилось так, что их лица оказались сразу же едва ли не вплотную друг против друга. Но незнакомец не видел Джона в темноте, поэтому сдавленным голосом обратился в пустоту подземелья: