Виталий Денисов - Путешествие кота Бони, или за веткой сирени

Мужчина подошел к двери. Котенок от возбуждения, что окажется на лестничной клетке, а оттуда на улице, даже привстал на задние лапки, скребя от нетерпения своими коготками о дверь.

– Нет, Бонечка, теперь ты будешь с доченькой моей, – ласково произнес мужчина и, нагнувшись, взял его на руки. Руки мужчины были теплые и ласковые, но Боня это отметил только мельком – все его мысли были о том, как бы быстрее добраться до Василисиного двора, увидеть маму и братишек. Мама встретит его сдержанным мурчанием, что будет означать ее расположенность к нему, затем проведет, шершавим языком по его лобику, и лапою погладит за ушками. После братики, виляя хвостиками, с гордостью поведут его по двору, показывая доброму дяде Шарику, лежащему с полузакрытыми глазами на солнышке у будки. Подведут его и большому выводку желтеньких цыплят с заботливой и справедливой мамою – наседкой.

Пока он представлял это, мужчина поднес его неподвижной Машеньке и положил у личика – единственного открытого места ее тела.

– Побудь с моей доченькой, Бонечка, – ласково просил он. – Ей одной очень скучно. – Он взял дочь за руку, отмечая, как дрогнули тоненькие пальчики, и погладил ими котенка.

Девочка от прикосновения к живому и пухнастенькому котенку сначала радостно засмеялась, что порадовало отца, затем дрожащим от переживания голосом произнесла:

– Папа, ты отнял его от мамы, а он такой маленький. Ему хочется к ней. Он потому и бежит к двери, чтобы быстрее оказаться рядом с нею. – Сочувствие к маленькому существу, что касалось ее пальцев, боль, жалость и огромная печаль к матери, погибшей под колесами автомобиля, навернули на ее глаза слезы. Машенька не в силах сдержать себя заплакала.

Отец, склонившись над нею, вытирал пальцами слезы, понимаю причину их появления.

– Не плачь, доченька, – просил он, чувствуя, что и сам вот-вот расплачется, – маму уже не вернуть, а тебе жить нужно. Я верю, в то, что ты выздоровеешь. Боня тебе поможет в этом.

– Как он мне, может, помочь, папа? – всхлипывая, произнесла Машенька. – Маму уже не вернуть и я на всю жизнь останусь прикованной к кровати. И хотя ко мне приходят учителя и одноклассники, я все больше начинаю понимать, что и знания мне теперь ни к чему. Куда я их смогу применить в таком состоянии?

Дочь плакала навзрыд, разрывая горькой безысходностью сердце отца склонившегося над нею.

Притихший Боня был рядом с рукою Машеньки. Он опять заторопился к двери. Какое ему было дело до этой плачущей девочки, если его самого мучило острое желание оказаться рядом со своей мамою.

– Видишь, папа, – плакала девочка, – я и Бони не нужна. Я никому не нужна теперь.

– Не говори так, доченька, – со слезами на глазах произнес отец, – ты мне нужна.

– Зачем я тебе – я калека! Я не хочу больше, чтобы ко мне приходили одноклассники. Вижу, как они улыбаются, глядя на мою беспомощность и гипс, в который я окутана. Они, как и учителя приходят ко мне только потому что ты директор школы. Если бы ты не был директор они вряд бы приходили.

– Ты не думай об этом, ласточка моя, – говорил отец, – а Боня к тебе привыкнет и станет тебе другом.

– Не хочу, что бы он привыкал, – сквозь слезы говорила Машенька, – почему он должен оставаться без мамы из-за меня? Нет, папа, отвези его обратно к тете Васе.

Котенок, который был уже у двери, мяукал настойчиво и жалобно, подзывая Леонида Владимировича.

– Доченька, родненькая, это животное, а не человек. Он привыкнет к тебе и вам вдвоем будет не скучно. Чтобы ты его постоянно видела, я сегодня же сделаю ему горку и поставлю рядом с твоей кроватью. Будешь смотреть на него, и разговаривать с ним.

– Мне его жалко, папа. Он такой маленький и беспомощный. Налей ему молочка. Он, наверное, уже хочет кушать.

– Сейчас, сейчас, миленькая моя, – спохватился отец, выполняя просьбу дочери.

– Когда нальешь молочка в блюдечко, постав его у моего лица, чтобы я могла видеть, как он будет кушать.

– Конечно, зайчик мой ненаглядный, – смахивая слезы с лица, но веселея от просьбы дочери, говорил Леонид Владимирович.

Блюдечко с молоком было у самого личика Машеньки. Боня стоял на ее грудке скованной гипсом, посматривая то на молоко, притягивающее его к себе, то на голубые глаза девочки внимательно наблюдавшие за ним. Он чувствовал, что ему уже пора было кушать. Мяукнув, ступил к блюдечку, и коснулся языком молока. Оно было вкусное. Перед тем как отправиться к маме, следовало и подкрепиться. Еще раз, взглянувши в голубые глаза девочки, Боня нагнулся над блюдечком и принялся за еду. Молоко было хоть и не такое вкусное, как материнское, но и не хуже того, что подавала в миске Василиса.

Машенька, отвлекаясь от своего горя, смотрела, как котенок лакал молоко и быстро толстел.

– Папа, ты смотри, какой он стал толстенький! – восклицала она. – Он был очень голодный!

– Конечно, доченька, времени то прошло много, как я взял его. Но мы с тобою приготовились к его встрече: молочка купили. Теперь я положу его в корзинку, пусть поспит.

– Нет, папа, пусть спит у моей руки. Мне так хорошо.

Насытившись молоком, Боня почувствовал, как сон стал накатываться на него. Он стоял на груди девочки и не знал, что ему делать и где прилечь, чтобы заснуть. Мысли о матери и братиках отошли в сторону.

Леонид Владимирович нагнулся над ним и осторожно снял с груди дочери, укладывая рядом с ее рукою. Единственное, что у нее подавало признаки жизни – это то, что она разговаривала и могла шевелить пальцами правой руки, а остальное тело было парализовано.

– Положи его ближе к моим пальцам, чтобы я могла ими касаться его, – попросила успокаивающаяся дочь. – Не забудь, папа, сделать горку. Ему тогда веселее будет у нас.

Котенок уснул.

Леонид Владимирович на прощанье с усилием улыбнулся дочери, пряча слезы, от сознания того, что дочь оставалась одна, и некому было ухаживать за нею. Собравшись с силами, все же сказал ободряюще:

– Теперь вы вдвоем. Боня будет охранять тебя.

– Дочка улыбнулась ему, шевеля пальчиками, которые доставали котенка, и она закованная гипсом впервые ощущала приятную мягкую шерсточку и тепло маленького живого существа, которое собравшись калачиком тихо посапывало у ее руки.

Отец ушел в школу, Машенька осталась одна. Она смотрела в белый потолок, на котором уже изучила все трещинки и пятнышки.

Несколько часов тому она, оставшись одна, что бы ни думать о переломе позвонка и отвлечься от постоянной боли плакала, вспоминая о маме, которую очень любила. Корила себя за то, что при ее жизни мало выказывала ей свою любовь и просила за это у нее прошение. Содрогаясь от плача, думала о том, как ей, родненькой и ненаглядной мамочке, неудобно, плохо и страшно лежать одной в сырой и холодной земле. Заливаясь слезами, которые вытереть с лица было некому, просила свою миленькую и дорогую мамочку появиться хотя бы на миг и забрать ее к себе, чтобы они всегда оставались вдвоем там, где постоянно светит теплое солнышко или стоит непроглядная звенящая от холода темнота. Мысленно обращаясь к матери, говорила, что будет, не только очень сильно любить ее, но и во всем слушаться и помогать – только бы она забрала ее к себе.