Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том четвертый. Рассказы

В тот вечер Фёдор на глазах у всех пошёл провожать её, Анастасию. А на другой день и вовсе к ней перешёл жить, в её домишко. Его рассвирепевший отец пригрозил, если сын Светку не возьмёт в жёны, выгнать его. А он и сам ушёл. Свадьба была небогатой и нешумной. Так поселились они в доме родителей. И только гармонь с собой Фёдор принёс.

Воспоминания прогнали сон. Анастасия села на кровати, свесила ноги и стала всматриваться сквозь неясный свет фонарей, проникающий с улицы в комнату. Бессонница. Началась она сразу, как только переехала она в город. «И как тут люди спят при постоянном-то свете», – думала Анастасия – «в деревне-то ночь как ночь – темнота…».

Она поглядела на гармонь, стоящую на комоде: она теперь одряхлела больше, чем сама Анастасия. И вот ведь удивительное дело: когда хозяин ещё таскал её по гуляньям, рвал меха и терзал кнопки – хоть бы что. А как не стало хозяина, как осталась она без дела и покрыла её Анастасия кружевной накидкой, так всё – стариться стала. Пожухли черные лаковые бока. Будто глаза неживые, застыли потускневшие перламутровые пуговицы. Потрескалась кожа в мехах. Будто рёбра, выпирали наружу длинные узкие планки. Молчит гармонь. Для других молчит. А только Анастасия слышит порой её тихий и жалобный голос.

Над гармонью сумка полевая висела на гвоздике. Пастушил с ней тогда Фёдор. А в ней хранились письма его, всего-то два, которые он успел написать. И что-то его дёрнуло завербоваться на строительство ГЭС на Енисее? Или заработки: деньги то присылал он большие по тем временам. Он писал, что пока в общежитии, а если Анастасия с детьми приедет – то и квартиру им дадут. Это, мол, «передовая стройка народного хозяйства» – тут строят не только ГЭС, но и город новый: «и будем мы жить в новом «городе будущего»…

Но несчастные случаи бывают на производстве. Утонул он, Фёдор, в Енисее реке, как и что неизвестно, только через полгода получила Анастасия извещение о смерти своего мужа на «стройках народного хозяйства». Как ей было трудно всех детей одной «поднимать» – это отдельный рассказ нужен. Старшие помогали младшим, одежду друг за другом носили одну и ту же, берегли. Но, вроде бы все устроены оказались в сегодняшнее время.

_______________________

Ездила она на могилу к мужу одна, оставив детей на соседок с обоих сторон её дома. А там узналась неприятная правда. И вот почему не писал он письма, (как другие писали часто, кто-то чуть не каждый день, многие тогда с соседних деревень завербовались на Стройку эту, на ГЭС): все 8 месяцев сезона они пьянствовали с такими же завербованными по договору приятелями. Один из них рассказал ей, когда она посетила и общежитие и нашла комнату, в которой он жил. Приятель рассказал, что пили они, как обычно, после получки, когда крупную сумму от зарплаты отправили домой почтовым переводом, а из оставшихся, вскладчину, обмывали получку. А пили на берегу быстрой и большой реки Енисей. Тут наш Фёдор возгордился, что он Волгу-речку переплывал (а пьяном и море по колено), а что – и поспорили двое собутыльников и пошли Енисей покорять. А в Енисее-то и вода холоднее Волжской. А течение быстрее раз в десять. Тогда Енисей не разлился, ещё ГЭС не построили было. Вот и свело ноги судорогой и унесло под воду течением…, аж до самых каменных столбов далеко ниже по течению выкинуло труп на берег. Никому не рассказывала Настя об этом, так и унесла бы с собой в могилу. Но нашелся лет через десять «дружок» из соседней деревни, и известна стала история всем, и детям.

Может поэтому дети разъехались все, никто не хотел жить в деревне. Хорошие у неё дети, не забывали. Деньги посылали, подарки к праздникам, в письмах приветом не обходили, о здоровье справлялись, приезжали всегда кто мог и когда мог.

_________________________________

Когда внуки пошли сильно хотелось поехать к детям. Охота было понянчиться, помочь малых растить. Но не получилось.

1) У Гриши тогда квартира была маленькая – две комнаты всего, да и то одна проходная. Он жил ближе всех в городке рядом. И, как у самого старшего, у него первого дети появились. Но где там ей было жить? Катя у него (жена) три года не работала, она сама и занималась дитём.

2) А потом и Пётр позвал сам. У него двойняшки с Людмилой женой. Трудно им было. Но жили они в Средней Азии: Петр там инженером по строительству завода работал. Уже собралась тут в деревне всё продать да переселяться к ним с вещами. Но поехала сначала проверить, на время, в пустыне жили, в Кызылкуме. И что? За неделю там «угорела» сама. Домики днем так запаривались – дышать нечем внутри. А на улице солнечный, тепловой удар. Её саму в больницу увезли и домой отправили. А после, когда Петра в Сибирь перевели из пекла этого, – уж и дети подросли. Без няньки обходились уже школьники.

3) Ну, Маша, дочка, – та никогда не звала, всё наоборот, грозилась сама с дитём приехать. У неё Николай, муж, всё пьянствовал… Но, слава Богу, обошлось. Пить бросил, за ум взялся. Мужик он добрый, работящий. А что выпивает изредка до сих пор – он не один такой, все мужики пьют.

4) А Володечка, младшенький, – тот на Севере своём привык. За полярный круг забрался. Даже дальше. На краю света живет: полгода ночь, говорит. А в семейной жизни он плох оказался. Жениться – не женился, но говорит, что где-то дочь растет, а он алименты платит. Оттого и сидит в Норильске, – за деньгами поехал, чтобы алименты для дочери побольше выслать. На все материны вопросы у Володечки один ответ: «сам виноват, сам всё сделаю».

Года два уж назад взял её сын Григорий в город на постоянное жительство, а она до сих пор не могла привыкнуть. Прикатил Гриша за ней в деревню, как снег на голову. Говорил, конечно, и в свои прошлые приезды, что перевезёт он её, но забрал неожиданно всё-таки.

Он занятой, богатый стал – но не какой-то там директор завода, а бизнесмен – заводов-то у него три, ещё и магазинов шесть штук, говорит.

– Никаких «но» и прочего! – на возражения матери сказал Гриша. – Квартиру купили огромную, мама, там и для тебя специальную комнату сделали. Так что ехать тебе надо непременно. А то скажут: сам в хоромах живёт, а для матери комнату не сделает… —

Не могла она сыну худо принести и стала собирать. Велел Григорий всё подчистую продать или раздать соседям, чтобы вещи в один чемодан уместились. Что надо в городе накупят и шубы, и шапки, и подушки.

– На новом месте всё новое тебе заведём! —

Шустрость его не помогла. Уговорила она его взять всё что памятно: пришлось ему заказывать целую машину да мужиков нанимать для погрузки, – столько вещей забирала Анастасия. И все они теперь в её комнате, как в «музее старины», – говорит жена Григория, сноха Катя.

И комод, и кровать, и главное, сундук она забрать заставила, сейчас сундук стоял в углу слева от двери. А на стене ковёр висел над кроватью, как висел он и в деревенском доме.