Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том пятый. Рассказы

В самолёте находилось всего четыре пассажира. Врач Иван Григорьевич летел в районный городок, потому что должен был там пересесть на поезд для дальнейшего следования в Москву на курсы повышения квалификации. Это был сильно поседевший человек добродушного вида. Он почему-то стеснялся того, что едет учиться (на старости лет), и уклончиво говорил: «Людей еду посмотреть и себя показать…». Молодая девушка Галя Степанова летела в город домой, где её отец был партийным работником, членом исполкома. Она возвращалась от старшей сестры, у которой провела летние каникулы. Летела она на самолёте второй раз в жизни, и ей было страшновато. Чтобы отвлечься от тревожных переживаний, она заставляла себя думать о школе – интересно, какой будет самый первый урок? Приехали ли все ребята или опоздает кто-нибудь – некоторые уезжали на отдых к морю, что они расскажут?.. Разговаривать ей ни с кем не хотелось, но её одолевал вопросами сидевший рядом рыжий великан-человек в кожаном пальто – директор лесного хозяйства Павел Загунский: «Ты, дочка, куда летишь?» – бесцеремонно начинал он свои расспросы и, не дождавшись ответа, говорил: «Я лично сплав леса проводить «перебрасываю» себя в новый районный сектор. Сплав для нас, лесовиков, что для мужиков-крестьян жатва. А то и больше…» – и тут же он задавал новый вопрос: «Как, дочка, не страшно? Вот я лично уже свыкся». Но по всему видно было, что боялся он сам. Галя молчала. Самолет почему-то пару раз встряхивало – воздушные ямы было не миновать.

Четвертым пассажиром был военный – Майор Аршинкин. И ему, майору, было очень плохо. Видимо, он знал, что ему будет плохо, и предусмотрительно занял самое заднее место, где была перегородка «туалетной комнаты». Майор был капельмейстером оркестра окружного Дома офицеров и летел в районный городок инспектировать гарнизонный оркестр…

Солнце, вдруг, что-то уж очень быстро покатилось к тёмно-синей полосе на горизонте. Геннадий Лужин (первый пилот) подтолкнул локтем, казавшегося спящим, второго пилота Шуркина.

– Вижу, – сказал Шуркин равнодушно, посмотрел на часы и прибавил. – Вылезет точно, как в аптеке… —

Да. Метеорологи не ошиблись: именно в этот час (а лёту и было час двадцать) – в зоне видимости лётчиков должен был появиться серьёзный облачный фронт с грозовыми задатками. И это он вылезал сейчас из-за горизонта навстречу солнцу, создавая впечатление, что солнышко неестественно быстро закатывается.

– Радист! – крикнул через плечо Лужин. – Запроси у городка (города №) погоду… —

Костя нервно застучал ключом. Земля не отзывалась. В наушниках верещали какие угодно позывные, кроме позывных городка (№). Руки у Кости мгновенно вспотели и стали влажными.

– Маркелыч может не дать посадки, – усмехнулся второй пилот. Оба они летали не раз и диспетчера аэродромов им были знакомы. – Это в его стиле – гроза подходит пока, мы бы успели, но он «аккуратист» … —

Геннадий Лужин пристально вглядывался в горизонт, который за короткое время уже весь раскосматился черными вихрами туч. Солнце заползло за один такой вихор, и вихор стал багряным, подсвеченным изнутри.

– Радист! Чего тянешь? Давай погоду! – крикнул сквозь шум мотора через плечо Лужин. Костя сжал зубы и продолжал стучать ключом…

Самолёт начало покачивать. Майор капельмейстер скрылся за перегородкой в туалетной комнате. Только звуки, едва слышные от его кашля выдавали что он там делал – его тошнило.

В пассажирском отсеке стало сумрачно, неуютно. Врачу Ивану Григорьевичу стало зябко. Он застегнул пальто на все верхние пуговицы и засунул руки в рукава… Рыжий лесовик Загунский перестал мучать Галю расспросами, сидел с мрачным, недовольным видом… Галя смотрела на часики и сказала сама себе: «Скоро – дом. Папа наверное, уже собирается на аэродром встречать меня…».

У радиста Кости даже дыхание перехватило, когда он услышал наконец позывной городка (№). Он схватил первый попавшийся бланк. Не заметив, что на бланке был записан последний ответ ему земли («Если нечего делать, ложись спать»), он начал записывать радиограмму, приказание городского аэродромного диспетчера… Это было категоричное приказание: прекратить полёт по маршруту и совершить посадку на промежуточном лесном аэродроме, около посёлка Белый. И как раз ниже приказа оказалось: «Если нечего делать, ложись спать»…

Лужин, прочитав радиограмму, удивлённо оглянулся на радиста, но тут же всё понял и, смеясь, передал бланк Шуркину. Тот прочитал и поморщился:

– Аккуратист… Везёт нам с тобой, Генка. Ночка предстоит – первый сорт, – в лесу, на заброшенном аэродроме. —

– Радист! – крикнул Лужин. – Ответь: пошли в Белый. —

Самолёт, резко накренясь, начал делать разворот. Пассажиры тревожно разглядывали вздыбившуюся землю. Сперва они подумали, что уже прилетели и самолёт готовится к посадке. Но пока они смотрели то в одну сторону, то в другую, отыскивая город, самолёт выровнялся и снова летел, как прежде. Только мрачная картина заката теперь была с левой стороны, а не перед глазами пилотов. Сразу всё понявший, не раз уже летавший по районам, врач объявил: «Идем садиться в Белый!» – видимо был уже с ним такой случай, когда использовали запасной аэродром.

«Как в Белый? Зачем в Белый?» – загудел рыжий лесовик Загунский. – «Меня в городе (№) „пикап“ ждет! Мне ещё надо деньги в банке выцарапать! Безобразие! Кто у вас тут главный?» —

Врач взглядом показал в сторону пилотской кабины и сказал: «Туда нельзя. Запрещается!». «Вот устроились!» – Загунский хотел встать, но в это время самолёт тряхнуло, он всплеснул своими длинными ручищами и рухнул в кресло.

Галя Степанова прислушивалась к разговору, но она ещё не поняла, что происходит… Врач Иван Григорьевич всё понимал, но отнёсся к этому с полным равнодушием, хотя ему надо было, а будто бы совсем и не надо, пересаживаться в городке на поезд, чтобы ехать дальше…

Майор Аршинкин находился в полном неведении. Он страдал «самолётной болезнью» в туалетной комнате…

Самолет летел над океаном леса. Но океан кудрявого леса уже не был зелёным, – он был фиолетовым и все темнел и темнел…

Аэродром.

Комендант аэродрома села Белый Яр, как в действительности называлась рядом стоящая деревня, называли запросто – Белый, был одинокий пожилой Сергей Фомич Второв, и свою работу он совсем не любил. Как он сюда попал – это особая история: его сюда назначили.

Когда он приехал в родную деревню, тут еще жили в основном пожилые старые жители. Работы особенной в деревне не было, но его назначили заведующим почтовым отделением, которое сохранялось и в котором работала одна бабушка-старушка. Всю жизнь Сергей Фомич служил в армии. – остался старшиной на сверхурочную службу по контракту, а потом продлял контракт по просьбам начальства. Старшиной он был хорошим, главное начальству подчинялся, привык подчиняться. Вот и в деревню свою приехал, а председателю колхоза, в селе, где центральная усадьба, человек был нужен. Деревня Белый Яр была заброшенная, люди переехали, но аэродром и почта были колхозу нужны.