Ольга Васильева - Люблю врагов своих

Ну почему, ради бога, я не смогла отказать ему! Ведь не было никакой любви, даже привязанности особой не было, но… я так была ему нужна, ему было так сложно, так трудно, он смотрел на меня как на спасение. Спасение от чего?! Да, у него была сложная ситуация с бывшей женой, судебный процесс о разделе имущества в Германии. Но мне-то какое было до этого дело? У меня из всего имущества была комнатка в оживленной питерской коммуналке, а я сочувствовала кому-то, кто никак не мог завершить тяжбу о разделе имущества на какие-то заоблачные для меня сотни тысяч долларов. И я, я (!) жалела и поддерживала его, а не он, брезгливо глядевший на мою убогую комнатушку. Он сообщил мне, что в Монтане даже самый последний индеец не стал бы жить в таких условиях, лучше б поселился на улице. Не знаю, как в Монтане, а я прожила в этой коммуналке целых пятнадцать лет. И даже бывала там счастлива.

Словом, сняли мы квартиру и стали жить вместе. Пока без ЗАГСа и прочего.

Вот вспоминаю я сейчас: а были ли мы счастливы? Он держался за меня, как за спасение, боялся всего и всех: и подъезда, расписанного граффити и сто лет не ремонтированного, и лифта, в котором кто-то выжег все кнопки, и их было трудно нажимать, и хмурой продавщицы в магазине, и пьяного мужика, привязавшегося к нам в троллейбусе и ругавшего «проклятых капиталистов». Алекс не понимал ни слова, но только брезгливо отстранялся от мужика, пахнувшего сивухой, чесноком и еще какой-то дрянью.

По утрам он не мог завтракать без ломтиков бекона с яйцом, хлеба для тостов, и мне приходилось разыскивать все это в дальних магазинах. Сам он по магазинам не ходил. И вообще, избегал выходить без меня из дому.

Деньги уходили быстро, потому что ему понадобился еще и компьютер, причем очень хороший, мощный, и хороший принтер, и фотокамера (он намеревался сделать серию репортажей из России для какого-нибудь издания). И самый дорогой и быстрый интернет, и мобильник тоже хороший.

Словом… деньги, которые он с собой взял, утекали быстро, а ведь он еще и регулярно платил немецкому адвокату, и часто звонил ему, что тоже было недешево. И мне пришлось искать дополнительные уроки, переводы, еще одну работу. Я стала возвращаться домой после десяти вечера, измученная настолько, что даже говорить толком не могла. Наскоро что-то ела и падала: спать, спать и спать. Хорошо хоть стирку и готовку он взял на себя. Целыми днями он сидел дома один, разбирал и собирал компьютер, что-то улучшал, учась на ходу, изучал программы, начал делать сайты. Нет, ленивым он не был, его тоже измучила ситуация, в которой он оказался. И он чувствовал себя виноватым. А я, дрожа и оглядываясь по сторонам, летела через наш двор, октябрьский, черный и мокрый. Хваталась за дверь и ныряла в темное нутро парадной. Лампочки, как всегда, не горели, только где-то наверху тускло светила случайная лампочка. И каждый раз была счастлива, нырнув в тепло квартиры, пахнувшей неблизким мне человеком…

Но я честно выполняла свой долг, который сама для себя и придумала.

Однажды позвонила приятельница. После приветственных возгласов и жадных расспросов она сказала:

– Слушай, тут у меня знакомая квартиру сдает бесплатно, но только своим, чтоб за жильем был присмотр. Ну и чтоб коммуналку оплачивали. Ты хочешь? Место удобное, метро рядом.

– Конечно, что ты спрашиваешь! Только почему она не хочет сдавать, можно ведь найти надежных людей?

– Ну, не хочет она заморачиваться, денег ей хватает, а квартира ее матери старушки, надо, чтоб кто-то присмотрел. Но сдает она только на восемь месяцев.

– Ладно, это здорово, а как, когда все это можно?

– Да хоть завтра! Я вас сведу, а там вы сами разберетесь, согласна?

Так я познакомилась Валентиной. Она оказалась высокой ухоженной женщиной с длинными каштановыми волосами, уложенными в замысловатую прическу. Рядом с ней я сразу почувствовала себя Золушкой, случайно попавшей на бал в стареньком платьишке. Валентина с интересом посмотрела на Алекса, жеманно подав ему руку для поцелуя. Правда, Алекс не понял ее и руку крепко пожал. Дама была разведена и благополучно жила на алименты, которые платил бывший муж на двоих детей. Дети были большими, восемнадцати и пятнадцати лет, и не докучали матери своими делами. Они жили в большой квартире, целых пять комнат, обставленной довольно элегантно, без излишеств, хотя и с коврами на стенах по старой традиции. По коврам на полу лениво бродили огромный толстомордый ротвейлер и пятнистый дог ростом с теленка. Меня тут же попросили давать уроки мальчику, на что мне пришлось согласиться: квартиру она, и правда, сдавала бесплатно.

– Только коммунальные услуги, милочка, и всё! Мне не нужны лишние хлопоты с арендаторами, с налогами. Но я буду вас навещать, ладно? Может, твой Алекс поможет и мне найти хорошего мужа из Америки или Германии, договорились?

И я сдуру согласилась на все условия. Если б я только знала, откуда такая неслыханная щедрость, такое внимание… Наверное, я просто очень устала от беспокойства о деньгах, от беготни по урокам по чьим-то домам, где, снимая обувь в прихожей, я всегда чувствовала себя прислугой: мои старенькие сапожки смотрелись так убого среди шикарной мебели и обуви моих учеников. И хозяйки смотрели на меня с какой-то брезгливой жалостью… И часто переспрашивали, а правда ли, что мой муж иностранец.

Словом, мне захотелось поверить в чудо, и я поверила. В чью-то доброту.

Только позже я узнала, что наша квартирная хозяйка была в прошлом ни больше, ни меньше, как капитаном. Да, тех самых органов, о которых не любят говорить. Сейчас она была в отставке после скандала, связанного с разводом с мужем – подполковником этой же организации. Впрочем, пенсию, военную, она заработала.

Не знаю, поручили ли ей следить за иностранцем, живущим в России, или она делала это по своей инициативе, что более вероятно.

Кому нужны были двое нищих немолодых людей, у которых, по сути, все было в прошлом?

Иногда мне казалось, что Валентина так развлекалась, дергая за веревочки, на которых нас держала.

Она могла позвонить ночью, и я сидела до трех-четырех утра, слушая ее рассказы, жалобы на жизнь, на «проклятых мужиков предателей», и как мне повезло с моим иностранцем, какой он умный и самостоятельный. А утром мне надо было вставать в семь, чтобы успеть на работу.

Валентина приходила к нам почти каждый вечер. Сидела допоздна, зависала на сайтах знакомств, поминутно спрашивая советов у Алекса. Английского она не знала, так что мы оба должны были сидеть с ней рядом и внимательно слушать, иначе она обижалась и начинала слезливо ныть, что вот, мол, она всем делает добро, а сама никому не нужна. И мы начинали ее успокаивать, и это продолжалось допоздна. Когда она, наконец, уходила, у нас с Алексом уже не было сил ни на что, только упасть и спать. А рано утром мне надо было на работу, и так по кругу.