Ольга Васильева - Люблю врагов своих

Редактор Марина Тюлькина

© Ольга Васильева, 2020

ISBN 978-5-4498-5954-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отдел кадров был открыт, и я проскользнула мимо барьера к знакомой, сидевшей за низким полированным барьерчиком.

– Как там мои справки, готовы?

Ирина посмотрела на меня без обычной приветливой улыбки.

– Все готово, но садись, я тебе что-то хочу сказать, пока никого нет.

Я села, положила перед ней коробку конфет «к чаю», но Ирина ее не заметила. Она наклонилась ко мне с горящими глазами и полушепотом спросила:

– Скажи, у тебя враги есть?

От такого вопроса я чуть не упала: какие враги?! Я – преподаватель кафедры иностранного языка в третьесортном вузе. Не бизнес-леди, не государственный чиновник. Самые большие враги – это студенты с «хвостами». И что?

– Понимаешь… Я тебе не рассказывала, нам настрого запретили… Словом, кто-то звонит и рассказывает о тебе всякие гадости. Звонят все два года, что ты у нас работаешь. А вот вчера опять. Говорят, что ты заводишь шашни со студентами, что диплом у тебя поддельный, что ведешь аморальный образ жизни, ну и все такое прочее.

Я не упала только потому, что сидела в глубоком кожаном кресле.

– Ты не шутишь?! Погоди… может, это про кого другого, со мной перепутали?

Какой образ жизни, я живу в одной комнате в коммуналке, бегаю с работы на работу, ты наши зарплаты знаешь. Какая, к чертям, аморалка?! Тут выспаться некогда. А насчет студентов… да в моих группах одни девчонки, парней раз-два и обчелся. Я-то им зачем в мои сорок лет?!

А диплом… я же принесла оригинал, вы сами меня просили.

– Ну да, потому и просили. Проверили: все чисто, нам из твоего института прислали все справки.

– Ну и что теперь? Погоди, как два года? А раньше-то что же? И никто мне ничего…

– А наша начальница велела не пороть горячку, сказала, сначала все проверим, а потом уж поглядим. Ну, а как стало понятно, что все это вранье, приказала, чтоб отвечали звонившей даме, мол, «хорошо, спасибо, примем к сведению». И всё. Мало ли ненормальных, а тебе не велела говорить.

Это я сама решила тебе сказать, тетка-то не унимается, может, тебе лучше знать об этом, а то мало ли что она еще может выкинуть.

И тут я вспомнила все, что мне так хотелось забыть.

Начальник конторы, где я подрабатывала к своей университетской зарплате, молодой, но рано располневший человек по имени Дима, подозвал меня и сказал: «Завтра проследи, чтоб перевод контракта ушел к немцам. Да еще раз проверь, все ли точно!» Я покорно кивнула: все знали, что ни в какие разговоры с Димой вступать нет смысла, он просто начнет орать и требовать беспрекословного выполнения его пожеланий.

Назавтра я позвонила в немецкую контору. Мне ответил приятный мужской голос. Да, они всё получили, нет, никаких замечаний нет, только пара вопросов, но они будут отправлены е-мейлом. Имя он произнес скороговоркой, я не разобрала, а переспрашивать не стала: в

е-мейле все будет написано.

Потом он звонил еще несколько раз, а через неделю мне было велено поехать его встречать, он прилетал на один день с образцом прибора, который моя компания покупала у них. Звали незнакомца Алексом.

И вот я в Пулково-2. В руках табличка с его именем. Кручу головой по сторонам, но никто не подходит, хотя многие пассажиры с его рейса уже прошли. И вот – он! Точно он, со здоровенной коробкой на тележке.

Мы здороваемся, мне нравится его сухая и жесткая рука, крепкое пожатие. И смущает пристальный, какой-то даже удивленный взгляд. Я иду впереди, показывая дорогу, и чувствую, как он внимательно смотрит на меня сзади. Резко оборачиваюсь – и ловлю его взгляд на моих ногах. Я краснею, он смущается, как пойманный с поличным.

Микроавтобус ожидает нас у выхода.

Так начался тот длинный-длинный день, который мы потом оба часто вспоминали. Мы с Алексом весь день ездили из конторы на склад, потом в ресторан, где за едой продолжали обсуждать рабочие моменты. Мне так и не удалось поесть, только прихлебывала апельсиновый сок из высокого стакана – спасибо официанту, который наполнял его, как только показывалось дно. Потом – снова на фирму, потом – на таможню, потом – снова в аэропорт, провожать нашего нового партнера. К общему изумлению, он поцеловал мне руку на прощание. Директор был очень удивлен и сделал свои выводы, о которых я узнала позже. А в тот момент я не придала значения мимолетному эпизоду, и единственное, чего мне хотелось – это добраться до дому, забежать в ночной магазинчик у парадной, и домой – есть, спать. Наплевать, что ночью есть вредно: днем мне не перепало ни крошки.

Алекс стал звонить чаще и говорить не только на служебные темы. Как ни странно, никто не делал мне замечания, никто не бежал докладывать директору, что я вишу на телефоне дольше, чем надо. Впрочем, никто и не понимал, о чем мы говорим: слава богу, в нашей конторе языками владели в объеме нормальной средней школы.

А потом он начал мне писать, рассказывал о себе, о своей жизни. Недаром с первого раза я почувствовала в его речи какой-то акцент: Алекс был американцем, но более двадцати лет жил в Германии. Рассказывал он интересно, и наша переписка стала уже привычной, и оба с нетерпением ждали писем. Потом он начал приезжать – ненадолго, на день, и вечерним самолетом обратно. Мы бродили по Питеру, стоял август – почти осенний месяц для этих мест. Листья уже начали желтеть, шуршать под ногами, но дождей пока не было, и так славно было ходить и болтать ни о чем. Ему очень понравился Фонтанный дом, вот только трудно было объяснить ему, кто такая Ахматова. Но сад у дома был таким славным, тихим, и только ворота отделяли его от шумной и многолюдной улицы. Огромные старые деревья роняли на нас желтеющие листья, солнышко пригревало, и мы долго сидели на скамейке. Были мы и в Петропавловской крепости, слушали звон колоколов, разносившийся в неярком небе над нами.

Словом, вскоре Алекс сделал мне формальное предложение, вручив двенадцать роз, как, по его словам, было принято у них в Америке.

Я сомневалась – ну, не было у меня восторга, чувства полета с ним. Да, он был добрым, славным, внимательным и предупредительным. Но замуж… Мне было хорошо с ним, легко, спокойно. Но разве этого достаточно? Разве для этого я жила одна годы, ожидая самого близкого, самого дорогого, любимого человека.

Иногда такая глупость решает нашу судьбу! Какие-то нелепые мысли, обязательства, которые мы сами на себя берем. Ответственность за кого-то, кто сам, скорее всего, в этом и не нуждается.