Евгений Каштанов - Дума

Василий вышел из дома, лучи сразу же ударили в глаза, отчего Василию пришлось зажмуриться на половину одного глаза, а другой закрыть рукой. Но как бы то ни было, это была та погода, что надо.

Василий прошелся в магазин, закупив там газировки, и пошел дальше. Он решил заглянуть в парк, как это обычно бывает. Но перед ним он решил прогуляться и в других местах. Надо признать, Василий и не знал, что в его городе построили новый кинотеатр.

«Удивителен и внезапен порой мир», подумал он.

Новые люди, новые лица – все это сопровождало его до кинотеатра и после. Он решил заглянуть в него. Нужно отдать должное: выглядел он шикарно. Не блистательно, не чересчур вычурно, но в то же время очень приятно глазу. В некоторых моментах даже аскетично. И аскетичность эта шла к лицу кинотеатра. Глазу Василия было очень приятно любоваться этим. Зайдя в здание, он не нашел интересующих его фильмов. Хотел бы классику, как рекомендовала Кана, да только этого, видимо, отроду не было. Одни мультики да комедия, – ничего интеллектуального. Сплошь развлекуха.

«Да, правильно Кана говорила…”, подумал он.

Огорчившись этим событием, он двинулся дальше по своему пути, теперь уже до парка, до излюбленного им места.

Надо признать, вид у парка сейчас был особенный: сырые лавочки, старающиеся как можно быстрее обсохнуть, чтобы люди не брезговали примостить свои туловища на них, влажные листики деревьев, с которых сползали капельки воды, которые ветер подталкивает как семя цветов, такие же сырые площадки для детей. Весь парк, кажется, был сырым, но он старался изо всех сил засохнуть.

Василию повезло и он сразу же встретил Кану. Та была в кожаной чёрной куртке и серой кофте.

Они быстро разговорились, начали обсуждать всякие разные темы, на улице вдруг стало жарко и Кана сняла свою куртку. Спустя примерно полчаса, Кана сказала:

– А, ты забыл? Я тебе еще должна дорассказать свою историю. Если не интересно, я, как говорится…

– Интересно, – тут же прервал Василий.

– Ну, хорошо, – приглушенно улыбнулась Кана, готовясь и набирая воздуха в легкие.

8.Девушка, добившаяся успехов (продолжение)

Так, на чем мы там остановились? А, на бизнесе… Ага… Ну, на начальной стадии. В общем. Потихоньку наша металлическая коробочка набирала клиентскую базу, и люди начинали к нам ходить. То студентик тот, то бабулька, то девушка, которая любили наши пирожки покупать своему чаду, сыну с светлыми волосами. Надо признать: очень милый мальчик. Надеюсь, что он растет достойным человеком. Все-таки, злодеев и грубиянов в нашем мире всегда наберется. Люблю я от темы уходить, я думаю ты это давно понял. Но таков уже я человек. Начал бизнес продвигаться, и из серьезного минуса мы даже почти сравнялись расходы с доходами. Спустя небольшой период времени, каких-то месяца 4, мы даже чуть ли не в плюс пошли. Но он был мизерный, смехотворный. Однако это уже успех. Все начинается с маленьких побед, верно? Хотя в своем роде и эту победу можно считать большой.

Но так или иначе… Все вроде бы шло в гору, до того случая, как я приехала к маме. Поговорить насчет нашего общего дела. Приехав, поздоровавшись с ней, я заметил, что на ней нет лица, какая-то она грустная, что ли.

– Что случилось, мам? – спросила я, прожевывая рис с курицей. – На тебе лица нет. Побледнела, чтоли?

Она все кивала и отмахивалась, но наконец сказала таким же бледным и растерянным тоном:

– Папа в коме…

– Как? – я разинула глаза, выронила вилку из руки. – В смысле в коме? Что случилось?

– Врач сказал, что-то с сердцем…

Сказать, что я была ошарашена – ничего не сказать… Поехали в больницу, где я провела долго время с папой, чуть ли не пол дня.

– Папа, папочка… – говорила я. – Только не переживай, слышишь? Не переживай, все будет хорошо, я с тобой, мама тут. Все будет нормально, заживешь как обычно, нормальной жизнью, и все будет просто отлично… Не переживай главное… Просто поправляйся… – я захватила его руку обеими своими.

– Извините, что прерываю, но…

– Да, да… Знаю, – говорила я. – Человеку нужен покой. Я уже все, ухожу.

Прикрыв за собой дверь, я вышла из его палаты. Надо сказать, это был очень тяжелый период. Спустя время я поняла, что депрессия только в наших головах, но тогда я сильно ей страдала. Ну или штукой, которую все зовут депрессией. Было очень тяжко. Я перестала учиться, я забыла про работу. И сейчас мне трудно сказать, что меня вытащило. Может, старые добрые книги?.. Может. А может и музыка. Тогда я почему-то всерьез начала её слушать. Любила спокойную, или рок, но тоже спокойный, идиллический, успокаивающий струнки моих нервишек. Или все сразу: и музыка, и книги, и какие-то мои раздумья, проникающие в мой собственный внутренний мир. «Как бы чего не испортить в своей головешке», думала тогда я. Книги я тогда начала читать исключительно художественные. Там, о похождениях человека, который искал себя в этом мире, и в итоге не нашел и ушел из мира сего. Грустная, вероятно, история, но явно наводящая на некоторые размышления, и тогда она в каком-то роде меня вдохновила. Странно? Может быть. Я в принципе странный и не совсем однобокий человек. Сама себя порой не понимаю. Но почему-то я тогда подумала, что я – не тот человек, мне есть место в этом мире. Но книги не покидали меня тогда долго. Иногда я просто валялась подолгу на диване, хоть и понимала, что просто теряю время, ничего не делая полезного. Понимала и все равно… Страдала… Но были и другие книги. Был один писатель, философ эдакий. Ну и он… всякие воодушевляющие книги писал, такие, знаешь, прям заставляли меня взять и пойти делать что-то. Была какая-то магия в его литературе. Если бы у меня была золотая полочка для самых любимых книг самых любимых писателей, то он точно там бы оказался. Так я его любила… Прям растворялась в тихой и доброй, но в то же время учащий жизни, атмосфере.

Я все ною да ною, что ой, как же мне плохо было. Страдала я каким-то страдальческим синдромом. В какой-то степени да, это просто был детский лепет, который перерастал в лень, тоску, безнадегу. Но опять же: депрессия в наших головах. Моя голова не была исключением.

И вот значит выхожу я из этого состояния чудодейственным образом, при этом приободрившись, но чувствуя, что на душе какой-то якорь, который все тянул, тянул и тянул меня вниз… Якорем был тот факт, что папа в коме. Никогда особых проблем со здоровьем не было, – вот те нате. Единственное что – плоскостопие волновало, но это мелочь по сравнению с тем, что он попал в кому. Причем конкретной причины не объявлялось. «Сердце», – лишь бросали врачи. От этого было еще страшней. Неизвестность всегда пугает, особенно в таких случаях, скажем так, опасных, крайних.

Надо добавить, что и маме было худо от этого. Она пыталась как-то приободрить меня, но я видела её. Самой её было очень тяжко и иной раз она натягивала улыбку. Папа действительно был нашей, что называется, крепостью, стеной…