Евгений Каштанов - Дума

Но вот кое-как я подняла свою тушу и пошла на работу, в свою металлическую коробочку, в которой обитали всякие хлебобулочные изделия. Проработав немного, повидав всего клиентов 5, я вернулась домой. А там мама радостная вся, сияющая. Обняла меня, и говорит:

– Папа наш с тобой почти выздоровел!

– Как?.. Выздоровел? Он же глаза не открывал.

– Так же чудодейственно, как и попал в больницу. Поехали к нему.

– Поехали, – сказала я с небольшим приятным шоком.

Приехали. И вот он, улыбается с щетинкой на лице, глаза посветлели, лицо налилось красным. Ну прямо как перчик, в который просачиваются лучики солнышка. Вытянул руки, чтобы мы обнялись. Обнялись, конечно же. Все радостные сразу стали, ну точно праздник какой. Это и правда был праздник. Разговорились, папа как ни в чем не бывало начал шутить. Он всегда такой был, по жизни. Какое бы ужасное не случалось, он всегда на позитиве. Это еще одна черта, за которую я люблю его. Может, это и мне передалось, хоть и не скажешь, исходя из моего рассказа. Ну так или иначе, сейчас, я думаю, что я не вялый кабачок в плане настроения. Так или иначе, стараюсь держать тонус. Болтали сидели, пили чай. Папа рассказывал, какие ему снились сны. Ну снились они уже ближе к восстановлению. Про какого-то космонавта, который пытался спасти свою семью, про сумчатых волков, которые исчезли уже из нашего мира. Всякое ему снилось.

Но я тогда задумалась о другом… О цене жизни, о том, как же эта вещь все-таки дорога. Дорога и хрупка. Хотя кажется, ну вот куда этот или тот человек денется, а вот раз! – и произошло что-то ужасное. И человека нет. Вот так вот, в одночасье, по щелчку пальцев. Взял, да исчез. Смерть штука внезапная, ждать не будет, – с людьми не считается. Делает, как сама считает нужным.

Но благо, с папой моим все было хорошо, однако этот случай здраво потрепал меня. И может, странно это слышать от меня, но может это к лучшему? Нет, не пойми меня превратно, что заболел папа – это ужасно… Но сама ситуация, то, что позволила она мне ощутить – это дало мне опыт и пищу для раздумья. Жизнь… Её надо ценить, а не бросаться ею, как листовкой. Все-таки она одна. Это драгоценнейшие алмаз. Пожалуй, самый ценный…

Но идем дальше. Мы с мамой возобновили работу, продолжили пышечки продавать. И дальше идет монотонная часть моего повествования.

Однако отмечу кое-что отдельно. Подруга, помнишь? Художница которая. Так вот, зашла к нам за пирожками одна девушка, приятная такая. Зашла, купила пару пирожков, и, вот совпадение! – через какое-то время я шла темным вечером домой – заработалась – иду, и сзади подходит хамоватый мужичок, начал сначала у меня выпрашивать мелочь, – уж не знаю на что, но, видимо, на алкоголь, ибо пасло от него неистово, – я ответила отказом. Он не унимался, говорил, мол, девушка, ну что же вы так бродягу обижаете? Вернуться ведь может… Но я человек не суеверный, мне все равно на все эти выдумки. А он все не отставал и не отставал, и в конечном счете давай дергать мою сумку! И вдруг какая-то девушка выбегает из-за угла, пытается вместе со мной отобрать мою сумку, достает из своей что-то. Как оказалось, перцовый балончик. И здраво так напшыкала тому уроду.

– В нашем городе, – сказала она, еще отходя от борьбы, – опасно ночью передвигаться. Лучше носить с собой средство защиты.

– Не спорю, – я пыталась отдышаться. – Но я всегда ходила и ничего, никто не трогал.

– А вот в один прекрасный момент тронут, – отрезала она. – А вы откуда вообще идете?

– Да вот, недалеко отсюда ларек, там выпечка… Я там работаю.

– Правда? Так это я у вас покупала сегодня пару пирожков.

– И? – я будто бы уже забыла о том бандюгане. – Как на вкус?

– Шикарные! – она чуть всплеснула руками. – Буду еще брать.

Мы с ней прогулялись. Ночью, казалось бы, и прогулки, да? И разболтались так хорошо. Разошлись на мирной территории.

И вот, спустя какие-нибудь полгода, мы – чуть ли не лучшие подруги. Да, с тех пор, как я дружила с Виктором и Лерой, у меня больше никого не было. Мы с ней очень быстро и хорошо сдружились. Но я все равно опасалась предательства или чего-нибудь такого – все-таки давали о себе знать школьные годы. Но, удивительно, спустя еще полгода, мы только крепче стали общаться, нашли общий язык, общие темы, и в то же время как-то дополняли друг друга всяким разными. Она рассказывала мне про то, чем я не интересовалась, но она так интересно рассказывала, что любо слушать. И наоборот, я рассказывала ей про свое. Как-то так дополняли мы друг друга.

Вскоре я поняла, что она еще оказывается художник, причем весьма неплохой и перспективный, но куда податься было ей – неизвестно. Я чуть ли не восхищалась её мастерством.

– Да? Правда считаешь, что это хороший рисунок? – спрашивала она меня, чуть измазав щеку зеленой краской и держа руку так, что она почти прижалась к плечу. Потом чуть вытянула.

– Ну конечно! – я трепетала.

Такие моменты её очень радовали, но меня угнетало то, что такое перспективное мастерство уходило куда-то далеко, где нет возможности показать это мастерство во всей красе. Обрезались все перспективы.

В тот момент я поняла, что дружба – это нечто большее, чем просто шуточки да прибауточки. Дружбу надо выстраивать. Одного фундамента недостаточно, надо еще построить и стены, и двери, и так далее. Дружба – это строение по кирпичам, чуть не так положишь и все, здание может развалится. Однако всегда есть возможность домик перестроить, другое дело – желание.

И, подводя к кульминации, скажу, что время шло, обучения в универе все ухудшалось и ухудшалось, и в итоге, не окончив последние полтора года, зато упорно трудилась в бизнесе. Ну, тогда бизнесом это трудно было назвать. Мама со мной из-за универа не разговаривала неделю, настолько обиделась. Не работала со мной тогда. Я за двоих трудилась. Приходила вся обессилевшая, уставшая, сразу валилась на кровать. Клиентов становилось больше, счета, счета и еще раз счета – повсюду счета. Но вот мама наконец восстановилась, вроде под утихла её обида. Вернулась на работу и мне стало полегче. И вот, я сама и не заметила, как начала расширяться, бизнес пошел очень бодро и весело. Но как же я изматывалась, да и мама тоже. Я полностью погрязла в этом. И вот, спустя еще три года, открываю предприятие побольше. Ларек оставила на маме – она наняла работников и продолжала этим заниматься. Я же погрязла в этом новом предприятии. Мы стали продавать кухонные приборы и посуду. Да, этот переход от маленького дела к большему был еще сложнее, чем продажа хлебобулочных изделий. Тут уже и уровень другой, и подход иной требуется, и ответственность больше. Шестеренок в механизме больше, одна заклинит, – и все, ищи свищи её. А весь механизм застынет, встанет. Шустрыми, но монотонными темпами мы наращиваем обороты, растем и прогнозируем, прогнозируем. Вообще анализа было очень много. Так же нужно четко планировать свое дело, но мы с тобой не о торговле и как это устроено говорим, верно? Фирма со временем разрослась, мы начинали все больше и больше товаров продавать, налаживая связи. Надо признать, тогда-то я и раскрылась как личность. Я прямо-таки начала чувствовать себя уверенно. Я стала крепка морально, крепка как личность. Знала, когда нужно атаковать, а когда – обороняться. А иногда нужно было вообще зарыться в окопах и не выглядывать. Но я не забыла про родителей, про подругу свою единственную. Более менее развившись, я наняла её как дизайнера. И совсем не зря. Махом убила двух зайцев – и она нашла себя, и у меня появился отменный дизайнер, который придавал определенную изысканность нашим стенам, нашим потолкам и нашему интерьеру. В общем изнутри наша база преобразилась.