Иван Ленивцев - Бабушка и «Варшавянка»

Я, помню, ладонью рот прикрыла: как можно без денег?

– … Ну, а в-третьих… в-третьих, широко распахнутся двери абсолютно всех магазинов, без разницы, что продуктовых, что промышленных: заходи, народ, бери, что твоя душа пожелает! И никаких тебе денежек, все бесплатно! Лафа, братцы!

Гришка радуется, горло дерет, руками размахивает, мужики, губенки раскатали, слюнки пускают в ожидании халявы, а я…а что я, как дура стою и не знаю, что делать, стою – и молчу. Нет, что мне еще остается делать – радоваться, как все? А что если он, как всегда, врет? Хотя, не похоже, опять же газета. А если это чистая правда, то это так здорово, что даже не верится! А, хотелось бы…

– Бригадир, если честно, мне тебя искренне жалко. А знаешь, почему? – Гришка, должно быть, почуяв мою временную слабость, перешел в наступление и, судя по всему, норовит обидеть. – Боюсь, не доживешь ты до полной победы коммунизма. Опять же, ты годами постарше нас всех будешь, а это, согласись, серьезный аргумент. Это первое… Пойдем дальше… Во-вторых, ты не пьешь, не куришь, что – научно доказано! – губительно влияет на женский организм. Заметь – не на мужской, на женский! Ну, а в-третьих, ты все свои нервы истрепала в борьбе с нами, а они, да будет тебе известно, не восстанавливаются. А сколько ты их еще истреплешь за двадцать лет: ого-го! Нет, не видать тебе коммунизма, как нерпе – собственных ушей, вот! Жаль, конечно, но таковы эти… как их там? – регалии… нет, реалии земной жизни. Стою я, как оплеванная, и с горечью думаю: «А ведь действительно, могу и не дожить, ведь еще целых двадцать годков ждать надобно, как долго! Это сколько же мне будет? За шестьдесят. Ого! Многовато. Это что же получается, мои рыбачки будут бесплатной жизнью наслаждаться, а мне – вечная память? Да они, может быть, меня добрым словом не вспомнят, вон как на меня смотрят, как морской бычок на пустой крючок. Какая несправедливость по отношению ко мне! Обидно… Меня саму будто по голове веслом ошарашили: на-а, получи!

И такая на меня великая обида накатила на мужиков, что не приведи господи, глаза бы мои их не видели, уши не слышали, нос не чуял.

Опосля, успокоилась я, себя убедила, что в этой жизни ничего бесплатно не дается, ну разве что болезнь. И я оказалась права, через двадцать лет о приходе коммунизма никто и не вспомнил. Так, получается, и Гришка оказался прав: не дождалась я халявы, так же, как и нерпа не увидела собственных ушей. Впрочем, никто не дождался халявного коммунизма: ни Гришка, ни другие мои подчиненные, ни весь наш добрый, наивный народ. Ну и бог с ним, с коммунизмом этим. Лишь бы войны проклятущей не было, а жизнь пусть катит своим чередом.

Давеча глянула в телевизор и руками всплеснула: бог ты мой! сын того самого Никиты Сергеевича Хрущева, что раньше нами правил, стал гражданином Америки! Это как понимать? Значит, он туда жить подался, к чужому коммунизму примазался… ну не гад ли?! Стоит, уже не по-нашему лыбится во весь экран, из себя весь такой сытенький, гладенький, кругленький – ну вылитый отец. И такая, смотрю, его гордость распирает, будто он – большой стеклянный поплавок проглотил. Дескать, смотрите все: я – гражданин Америки! Вот дурень, нашел, чем гордиться. Да узнай про это его отец, наверное, сто раз в гробу бы перевернулся. Что же это за времечко такое наступило, раз дети таких важных родителей за границу бегут? Неужели, все у нас так плохо? А ведь его отец Никита Сергеич, вроде как неплохим мужиком был, хотя и не без некоторой придури. Это же он, кажись, нам, колхозникам, паспорта выдал – и за это ему спасибочко! Говорят, он лагеря открыл, невинных на свободу выпустил – за это его можно и нужно благодарить. А вот Крым он зря отдал, должно быть, по пьяни, или утречком не с той ноги встал. Хотя, при чем здесь левая нога или правая, тут скорее, опять водка проклятущая виновата, куда ж без нее? Старая я, давненько примечаю, что у нас серьезные дела, будто по пьяни вытворяются. А что, разве не так? Должно быть по пьяни, один президент такую страну одним махом развалил, сейчас другой пьяница с дружками бог знает, что с ней вытворяет, может почище Хрущева отчебучить, например, напьется до свинячьего визга, да и продаст весь Дальний Восток вместе с Сибирью – японцам или китайцам… шут их всех забери! А что, запросто может! Смотрю он, кажется, готов за рюмку – полстраны бесплатно раздать, лишь бы показать всему миру, мол, смотрите все, какие мы русские: добрые, щедрые, великодушные!

Опосля получится, как всегда. Помрет он, объявят его или плохим, или наоборот, хорошеньким, гладеньким, пушистым. Ну, это смотря, кто к власти придет. У нас любят мертвых пинать да лягать. Сначала вознесут до небес, молебны им поют, опосля грязью поливают, из памяти народной стараются вычеркнуть. А что, милое дело, мертвые сраму не имут, они беззащитны, им ни за что уже и не стыдно, бей их, стирай в порошок! Разве я не права? Так было и с царями, и с Лениным-Сталиным, с Хрущевым-Брежневым, так будет и с нынешними президентами —все будет, тут и в церковь не ходи. Впрочем, поживем – увидим.

К слову сказать, та моя давняя обида на моих мужиков давным-давно прошла, да, почитай, сразу же и прошла. Нельзя в себе обиду долго держать – для организма вредно. Да и не обида это была вовсе, а так, детская глупость взрослых людей. Верили мы тогда (да и по сей день верим) всему, что вожди наши нам обещали. Верили про социализм-коммунизм давешний, сейчас в предложенный нам капитализм верим, в какую-то демократию ихнюю. Всем верим. Верим, что скоро хорошо заживем, как где-то за границей живут. Верим, а куда деваться? Наверное, мы наивный как дитя, народ, но уж какой есть такой есть. Я и на Гришку не обижаюсь, какой уж он был, такой и был: если он впрягался в работу, то весь, без остатка, до хруста в костях, а уж если пил… Как он пил, зар-раза! Ну да ладно, что было, то прошло, кто из нас не без греха. Мне Григорий запомнился не опухшим или сморщенным, особливо в последнее время, а веселым, шустрым, компанейским мужиком, у которого карманы полны шуток, прибауток с едкой подковыркой, с легкой ехидцей, с безобидным смехом. Такой, если и соврет – недорого возьмет.

Бывало, сидим среди качающегося океана, подход рыбы ждем, сети раз за разом впустую перебираем, а рыбы все нет и нет, хоть ты лопни! Люди от напрасного ожидания, от тяжелой работы вымотались, носы повесили, готовы от злости весла грызть, и тут только Гришка и выручал. Сморозит что-нибудь этакое, на ходу свежий анекдот выдумает, частушку похабную выдаст – и вот уже смех, хохот, шутки, от мрачного настроения и следа не осталось. Нет, наверное, он не зря школу марксизма-ленинизма в армии заканчивал.

Жалко Гришку… Бедняга! То он, что-то или кого-то обмывал, а тут самого недавно обмыли. Эх, Гриша, Гриша! Вроде бы, незаметно, а жизнь у мужика прошла, пролетела. А ведь не скажешь, что впустую – кучу детишек после себя оставил. Он так и говорил про них: «Вон моя орава бежит, защита моя, надежа…» Слова-то какие красивые, надежные: защита, надежа. Всех своих детей, а их у него шестеро было, на ноги поставил, в люди вывел, ни одного в интернат не сдал, так что, считай, крепкую о себе память в потомках оставил.