Андрей Красильников - Избранные произведения. Том 2

За ужином он хотел набраться наглости и спросить, как часто его сотрапезница устраивает подобные свидания и с кем. Но она неожиданно перевела разговор на вчерашнюю книгу. Оказывается, за ночь уже успела надёргать из неё кучу цитат и теперь пыталась понять, стоит ли продолжать читать дальше.

– У меня их двенадцать, из разных глав. Как ты думаешь, хватит?

– Если к месту, то хватит.

– Конечно, к месту. Я от цитат как от печки танцую. У меня они всегда к месту.

Петя презирал людей, не имеющих собственных мыслей и паразитирующих на услышанных от других или вычитанных в книгах суждениях. Хотя и понимал: большинство живёт именно так. Повторят за кем-нибудь и от себя прокомментируют. А комментарию – ломаный грош цена. Конечно, студентке-третьекурснице такое простительно. Зачем ей эта история? И вправду, зачем?

– Скажи, пожалуйста, ты для чего учишься?

– Странный вопрос, – сразу нахмурилась Нина. – Чтобы диплом получить.

– А диплом зачем?

– Чтобы не работать всю жизнь дворником или уборщицей.

– И кем бы ты хотела стать?

– Думаю, преподавать.

– В школе?

– Да хоть бы и там. Но лучше – в каком-нибудь институте. Частном. Где больше платят.

Быть студентом, потом превратиться в преподавателя, учить других студентов, которые тоже потом станут за кафедру… Какая-то дурная бесконечность! Что толку от всего этого для человечества! Впрочем, много ли настоящих историков нужно обществу? За последние двести лет даже он не вспомнит и ста имён. Вот и получается: сплошное самовоспроизводство учителей, а выход в науку – редкий и единичный.

Та быстрота, с которой Нина переключилась на другую тему и забыла их интимные игры, не удивляла Петю. Перед ним сидела человек-машина, то заведённая на учёбу, то на секс, то на что-нибудь ещё. Вчера она настроилась изучать монографию по истории, поэтому даже лёгкое прикосновение мужской руки встречала в штыки: противоположный пол её в тот момент никак не волновал. Сегодня она решила оттянуться с парнем, вот и приехала в коротенькой юбчонке и свитере на голое тело. Не для пущего эротического возбуждения, а из соображений сугубо рациональных: зачем долго раздеваться. Если завтра пригласить её в театр, а потом попытаться поцеловать, она увернётся, не поймёт: в программе же «культпоход», а не любовное свидание.

Да, с такими можно только в с т р е ч а т ь с я. Но не больше. И не часто.

Как всё-таки хорошо, что он договорился повидаться с Викой! Вот только туалетной воды надо вылить на себя побольше, чтобы совсем отбить запах этой любительницы постельных игр.

Выехали с дачи они точно по Петиному графику. Желаний продолжить гимнастические упражнения у него не возникло.

Звонок Берестова застал Викторию за маникюром. Заставлять человека ждать нехорошо, а собственного начальника – тем более, но придётся: не являться же в ресторан с семью ногтями одного цвета, а тремя – другого.

– Александр Петрович, извините ради бога, я минуток на пять задержусь.

«Господи, какая непосредственность!» – невольно мелькнуло у Александра. Другая бы опоздала и даже виду не подала, что чем-то виновата.

Они выбрали ресторан, запомнившийся Берестову ещё с советских времён. Конечно, хозяева его сменились, возможно, не раз, но даже стороннику рыночной экономики приятнее переступать порог старого и проверенного заведения, чем возникшего недавно. «Наверное, этим консерватор и отличается от либерала», – подумал про себя Александр. Консерватору не всё равно, кто и как вершит свой бизнес. Для консерватора предпринимательство – лишь одно из общественно-полезных занятий. Для сегодняшнего либерала это фетиш. Им лишь бы все первые этажи московских домов заняли магазины и рестораны, вытесняя детские кружки и места стариковских посиделок. Либералу нет ничего ненавистнее не торгующего и не покупающего народа. Рынок он понимает буквально: одни должны стоять за прилавком, другие – перед ним. И никакой художественной самодеятельности или курсов кройки и шитья.

Разговор он начал с дела, без обиняков. Едва Виктория заслышала первую фразу, от сердца у неё мгновенно отлегло. Речь зашла об ольгинском, точнее, троицком проекте. С кем можно его обсуждать, а с кем нельзя. О чём лучше молчать совсем. Чем больше девушка вникала в слова начальника, тем грустнее становилась. Оказывается, на ней держится чуть ли не всё задуманное, грандиозный план помощи землякам, а она задумала уходить с работы и поступать учиться.

– Мы с тобой должны сделать благородное дело. Сегодня это в диковинку: ни у кого не доходят руки до простых людей. Весь технический прогресс народ оплачивает из своего кармана. Поэтому в домах компьютеры, в карманах сотовые телефоны, а на кухнях – буржуйки, и туалет холодный во дворе. Гоним газ за границу, но не можем сделать отводы для населения тех городов и сёл, мимо которых идёт труба. Не позор ли в двадцать первом веке печки топить! Даже проклятые большевики, не успев толком закрепиться у власти, план ГОЭЛРО приняли – электрификации всей страны. Прошло восемьдесят лет, и ничего нового не сделано. Ни полной газификации, ни полной телефонизации, ни даже канализации. Деревни до сих пор без водопровода живут. Бабки девяностолетние с вёдрами на речку ходят, иногда за километр от дома. И всем плевать. И старым властям было плевать, и новым плевать. Эти самозваные капиталисты уже второй десяток лет страной управляют, а о людях так и не подумали. Куда там! Только о собственной мошне заботятся. К дачам своим все блага цивилизации подводят, даже оптико-волоконные кабели, а соседним посёлкам – шиш.

Ужин превращался в занудную политинформацию. Но Викторию это только радовало: лишь бы про них с Петей не заговорил. Однако надеждам её не суждено было сбыться. Перед самым десертом пошли расспросы о жизни, о квартирных условиях, о развлечениях. И вдруг – прямо в лоб:

– А ты кавалеру своему сказала, где работаешь?

Опешившая девушка лишь покачала в ответ головой: нет, мол.

– Зачем же скрывать? Оба можете попасть в глупое положение. Когда у вас следующее свидание?

– Сегодня, – не в силах утаивать правду, упавшим голосом призналась Вита.

– Да уж вроде бы поздновато. Где и во сколько он тебе назначил?

– В половине одиннадцатого. В Марьине.

Берестов ненадолго призадумался. Потом достаточно жёстко сказал:

– Мне кажется, это не тот случай, когда место встречи изменить нельзя. Давай позовём его сюда. А я тихонечко уйду.

Настала очередь взять паузу Виктории. Из интонации начальника, а она уже научилась её читать, было ясно, что никакого подвоха здесь нет, и ни нотаций, ни увещеваний, ни прочих опасных для неё разговоров втроём не последует. Атмосферу ресторанного зала наполняли уют и спокойствие, уходить, чтобы потом ехать на метро, не хотелось.