Надежда Рязанова - Кокетка

Ласковый гад… Так бы всю жизнь с ним в обнимку и пролежала, если бы так сильно не боялась…

Да что же это такое делается! Хоть бы кондрашка его какая хватила сейчас, что ли!

Кондрашка его и хватила. Когда на последнем барьере он вдруг понял, что имеет дело с девственницей. Всего уже был готов от неё ожидать, но только не такой подлянки.

Да ведь так можно и импотентом полноценного мужика сделать!

Ну зараза! И как таких только земля носит! Ну вот что мне с тобой теперь делать? Да ты хоть представляешь, что бы с тобой сейчас было, если бы я?..

Да ей пофиг, что бы было, если этого, слава Богу, не было! Она снова стала полноценной личностью и наслаждалась торжеством момента.

Уходя, он внимательно на неё посмотрел и сказал:

– Ну, ты и стерва!.. Всяких видел, но такую заразу, как ты, в первый раз…

Она хоть и не собиралась "гнать волну", но на всякий случай сказала:

– На себя посмотри… Даже изнасиловать по-человечески и то не умеешь…

– Могла хотя бы предупредить.

– Ага! Было у меня время с кляпом во рту о чём-то тебя предупреждать! (Под кляпом конечно же подразумевались его жаркие поцелуи.)

– Ну ззарразза…

– Хочешь песенку спою? До-ре-ми-до-рее-до!

На следующий день ближе уже к вечеру он самым наглым образом явился снова и прямо с порога поинтересовался:

– Замуж за меня пойдёшь?

– А куда я денусь? Опозорил бедную девушку со всех сторон и ещё и спрашивает. Я можно сказать уже целые сутки реву, не переставая…

– Ты? Да из тебя даже слезинки не выжмешь!

– Как это не выжмешь? Ты, как порядочный человек, просто обязан теперь на мне жениться.

– Да ты любого выведешь из себя. Я тебя когда-нибудь просто прибью.

– Ничего… Мама моя до сих пор жива, и я как-нибудь на её примере выживу.

Вскоре ему предстояла ещё одна командировка. Как только она закончится, он сразу же к ней приедет.

Однажды она проснулась среди ночи и увидела, что он не спит и смотрит так на неё, будто навек прощается. Удивилась, приласкалась и наговорила ему кучу всяких нежных слов. Пусть не дурит и будет за неё спокойным. Она его не бросит, не изменит, он для неё самый лучший, самый надёжный и самый любимый. Да она его так любит, что хоть в шалаш, хоть на край света. Пусть он только ей не изменяет в своей командировке, не забывает там её, а когда он, наконец, оттуда вернётся, она научится быть для него такой женщиной, ТАКОЙ ЖЕНЩИНОЙ, что на других он даже и смотреть потом не захочет.

Она ждала, а он всё не появлялся. Писем тоже почему-то совсем не было.

И однажды она, наконец, поняла, что он просто её обманул, использовал, снял вкусную пенку, так сказать.

Он просто её бросил, и ничем не лучше других. Все мужики сволочи и нечего их жалеть. Не забеременела, и на том спасибо. А то потом рассказывай бедному ребёнку про папу лётчика и маму парашютистку…

А вот на счёт парашютистки это мысль!.. Клин вышибают клином, а лучше стресса, чем парашютизм, даже не придумаешь…

Я ЗАСТАВЛЮ себя его забыть, даже если придётся для этого два раза прыгнуть! Папа сказал, что второй раз уже не так страшно.

А если сдохну, так хоть в полёте!

Несколько лет спустя, встретив во время очередного отпуска в своём родном городе его бабушку, снова приехавшую на отдых, поздоровалась и спросила, как та поживает. И вдруг услышала в ответ:

– Да как я могу поживать? С тех пор, как в Афганистане убили единственного внука, солнце для нас уже навсегда закатилось. Он был единственным нашим солнцем…

– А давно он погиб?

– Да уже больше трёх лет прошло, как схоронили…

В общепринятом смысле этого слова Люська не была такой уж красавицей, но определённым женским шармом безусловно обладала. Холёная, ухоженная, с походкой от бедра она напоминала соблазнительную недоступную леди, на которую было приятно смотреть и которая являлась несомненным украшением парфюмерного отдела городского универмага.

Было ей уже двадцать три, некоторые её ровесницы к этому времени успели не только замуж повыходить, но и развестись, а Люська всё ходила одна- одинёшенька и к стыду своему даже была не целованной.

В свободное от покупателей время она сидела в магазинной подсобке в ожидании места товароведа согласно имеющегося диплома и своими наманикюренными пальчиками доливала пипеткой духи в пустые пузырьки, восполняя таким образом непонятно откуда бравшиеся недостачи, за которые ей приходилось расплачиваться из собственной зарплаты, и раздумывала о своём одиночестве и вообще горемычной доле, когда женихов возле прилавка хоть пруд пруди, да все не про неё.

Вадик появился перед её соблазнительным взором, когда Люська совсем уж отчаялась кого-нибудь закадрить. Был Новый год, справлять кроме родителей его было не с кем, и она отправилась в ближайший клуб на ёлку. Постояв некоторое время в одиночестве у стенки, чтобы не позориться перед людьми, как дура, она обвела взором полный женихов зал, выбрала самого на её взгляд красивого и пригласила на белый танец.

Самым красивым и был её Вадька. (Вадим… Вадик… Вадичек…)

Вадик был парнем не промах. Он уже привык, что девки к нему так и липнут. Но Люська своей ухоженностью и непритворным изяществом приглянулась, и он, напившись вдоволь шампанского, процеловался с пьяной от любви Люськой почти до утра, а на следующую уже ночь она голой лежала в его объятиях и целомудренно расставалась с опостылевшей девственностью.

Расставание произошло как-то почти обыденно и незаметно, она только почувствовала, что внутри неё разорвалось что-то, как папиросная бумага, и всё! – ни тебе жуткой боли, ни моря крови, о которых талдычили когда-то подружки, рассказывая ей о своём первом опыте. Ну, прямо чёрти что, а не первый раз! Она, Люська, наверно какая-то недоразвитая. Всё у неё не так, как у всех людей.

Но Вадик Люськины страхи и разочарования оценил и бросать её не торопился, тем более что его старший брат в настоящее время находился в длительной командировке и его холостяцкая квартира преступно пустовала.

Если бы не эта квартира, Вадька бы возможно на следующий же день и не вспомнил о нашей Люське, но именно благодаря ей, любовь у пары случилась такая, что они готовы были там торчать всё свободное время.

(Вадя…Вадик…Вадька…Вадичка…)

Неухоженное холостяцкое жилище Люська несколькими взмахами руки быстро превратила в уютное любовное гнёздышко, отмыв его и натаскав из родительского дома недостающих частей интерьера. Ну а её возлюбленный Вадичек, глядя на такое дело, и вовсе на время туда переселился, избегая таким образом родительского неусыпного надзора и одновременно играя сразу две роли – любовника и мужа.

Люськины родители, стоило им единожды увидеть отсутствующее и где-то витающее в облачных высях лицо дочери, сразу поняли, что та по уши влюбилась, и пора готовиться к свадьбе.