Яна Белова - Дневник Лисы. Мой 2008-й

Чихать на Светку, но вопрос интересный. Зачем мне это?

Разве мне плохо, оттого что никто не роется в ящиках моего стола, как в собственных, переворачивая все подряд так, что после я ничего не могу найти, не сидит за моим компом, не мешается под ногами, пока я убираюсь, не дрыхнет на моей кровати; что я не нахожу его одеваные майки среди своих чистых вещей в шкафах и свои джинсы, приспособленными под коврик для кошки; я уже не говорю о патологически быстро заканчивающемся шампуне и моем любимом геле для душа с ароматом морской свежести. Эти мелочи раздражают меня куда меньше, чем я привыкла думать, точнее, совсем не раздражают. Сама не знаю, почему я так по нему скучаю.

Светка предложила мне заменить заболевшую Олейникову на репетициях мюзикла (она играет одну из подруг Оксаны, роль заключается в том, чтобы вовремя хихикать), я отказалась. Не хочу.

Вечером я пересмотрела фильм «Сладкий ноябрь». Раньше я воспринимала его по-другому. Смерть казалась романтическим приключением, я считала, что не боюсь ее.

Слова. Смерть – самое жуткое, непоправимое событие, которое может произойти. Нет в ней романтики. Все эти прощальные речи, венки, красивые памятники – глупая мишура. Мертвому этого не нужно, это забава для живых, верящих, что есть нечто большее, чем жизнь. Я не верю.

Я боюсь даже представить, что могло случиться, если бы мы нашли Пашку чуть позже. Это тоже эгоизм, я думаю, прежде всего, о себе. Все люди эгоисты, если бы никого не заботили собственный комфорт и желания, то никто бы не подумал считаться с желаниями и комфортом других. Если человек уважает себя, он вынужден уважать других. Немного не связано. Это оттого, что у меня закрываются глаза. Пойду спать.

Я впервые «наехала» на классного руководителя. Она придумала «фишку» для школьного концерта – шутливые номинации. Пашке планируется навесить ярлык «Самый большой прогульщик». У него много пропусков. И что? У Самсонова их мало, а оценки хуже, пусть бы он попробовал, как Пашка получать по русскому языку четверки, после пяти лет общения на болгарском и английском. Не получится, для этого надо мозги иметь и память хорошую.

Коровина наша «мисс город» начала вопить, что идея хороша, а за мои возражения мне следует дать медаль «За преданность неверному возлюбленному» (это она на историю с развратными танцами на дне рождении намекнула, наслушалась сплетен). Я ее послала туда же, куда Пашка послал врачиху, пытавшуюся выставить меня из палаты. Классуха от меня такого не ожидала, разгорелся скандал. Мне пришлось сделать вид, что я раскаялась. Дурацкая история, зря я не сдержалась.

Если «фишку» примут, я на Новый год не пойду. Это я объявила всем. Светка меня поддержала, чем обеспечила себе несколько дополнительных голосов на завтрашних выборах. У всех есть недостатки, и объявлять о них на всю школу поспешит не каждый.

Еще немного о школе. Нам объявили результаты тестирования. Мне можно идти в шоу-бизнес или журналистику, Пашке лучше сидеть за компом и клепать новый Microsoft, может, Биллом Гейтсом станет. Ах, как мне помогла эта информация! Сейчас пойду, наймусь в шоу-бизнес, и буду втихаря строчить статейки для желтой прессы.

После школы заехала к Пашке. Он совсем расклеился, узнав о планах родителей перевезти его домой. И после этого мне говорят, что это я расшатываю его нервы?! Да не приди я в обед, до вечера он так бы себя накрутил, мало бы никому не показалось.

– Нет, скажи, чего им от меня надо? Чтоб я не забывал, что за деньги со мной можно делать все что угодно? – буркнул он, пристально и бесцельно глядя в окно.

Мы сидели на подоконнике друг напротив друга, упираясь коленками в коленки. По стеклу расползались потоки несуразного для первого дня календарной зимы дождя, ветер ревел в водосточных трубах, раскачивал стонущие под его натиском ветви давно растерявших листву деревьев. Погода не способствовала хорошему настроению и радужным мыслям.

– Скажи, что хочешь жить у нас, они согласятся, вот увидишь.

– Я уже сказал, толку не будет. Они всегда поступали так, как им удобно. В лучшем случае мне заплатят за согласие с их требованиями. Мне придется уехать.

– Куда?

Пашка неопределенно пожал плечами. Я спустила ноги с подоконника и, обняв его колени, сложила на них голову.

– Не выдумывай, все проще чем кажется, они понятия не имеют, что с тобой делать. После того, что ты устроил, они не станут давить на тебя.

– Типа я псих, чуть что не так, повешусь? – усмехнулся Пашка, но в глазах загорелся злой огонек.

– Почему нет? Ты только вслух об этом не говори, сомневаться начнут, тоньше надо, полунамеками.

– Коварная кошечка, – он нежно погладил одним пальцем меня по носу, как заправскую кошку, – не ожидал от тебя.

– А то! Жизнь одна, ты имеешь право сделать ее лучше. Если с тобой поступают по-свински, ты обязан это прекратить.

– Они не понимают в чем их свинство. Не дано, – прицокнул языком Пашка, – Если бы я не видел своими вот глазами, что бывают нормальные семьи и люди, мне было бы по барабану. Тогда, в день рождения отец пришел извиниться, сунул мне денег, чтоб я купил себе подарок и не забыл упомянуть, что я не стою таких масштабных трат. Я неблагодарная подлая сволочь с вывороченными извращенными мозгами, что самым правильным было бы запихнуть меня в клинику для промывки мозгов или вовсе забыть о моем существовании.

– Так и сказал? – ужаснулась я.

– А что тебя удивляет, брось, ничего нового он мне не сказал. Мне тут одна мадам в душу дуром лезет, психолог, наверное. Уже не знаю, как ее послать, она не обижается, зараза. Папаня приветливым вдруг стал, не к добру, значит, с клиникой уже договорился.

– Вадим говорит, он раскаивается…

– Ага, сщаз! На публику работает, да и в чем ему раскаиваться? Того, что я чмо болотное, не прибавить не отнять. Мать сегодня тоже слезами меня поливала, как ей плохо, как она сожалеет. О чем? Она прекрасно отдохнула и загорела, о чем жалеть? Вернись она раньше как предписывают правила хорошего тона, ни ей бы кайфа, ни мне покоя не было бы.

Пашка искренне убежден, что безразличен своим предкам. Я тоже иногда так думаю, но от злости или от обиды, на самом деле я знаю, что это не так (в такой ситуации мои предки вели бы себя по-другому, не сомневаюсь).

Какое-то время мы еще мыли кости его предкам, потом переключились на моих, потом на школьные события, английский, танцы, Пашкины подарки, которые я разобрала только в субботу, их дарителей, смешные случаи и, в конце концов, телевизионные хохмы. Постепенно, Пашка успокоился и повеселел, даже алгебру за меня сделал. Вечером Мама проговорилась, что завтра ему снимут швы, но выпишут не раньше пятницы. Что будет после этого пока под большим вопросом. Посмотрим.