Андрей Лазарев - Иллюзия неодиночества

Сегодня Егорча возвращался с уткой. Снял ее с автомата одним выстрелом в протоках. Ощипать, осмолить, выпотрошить и на костер. Славное варево будет к обеду.

Стрекот пока еще далекой моторки Егорча заслышал загодя. Благо день был тихий. Пока шел к избе, прислушивался. Мотор на средних оборотах приближался. Кто-то точно проливами, аккуратно пробирался к Егорчиному острову. Похоже, не из местных, если с опаской идет промеж частых каменистых гряд, полого уходящих под воду с частых островных мысов.

Последний взгорок Егорча преодолел почти бегом, петляя чуть заметной тропой меж вековых светлых сосен. Так и есть. Сквозь деревья внизу моторка. Один человек в ней. И точно к приплеску, от которого, если ведать, до избы рукой подать сквозь прибрежное густолесье. Егорча перехватил автомат под правую руку и стал осторожно спускаться вниз, к заимке.

Точно, видать, не из местных. Мотор заглушил загодя, по мелководью на гребях, осторожно. Движения какие-то угловатые. Сразу видно, что не привыкший лодку затягивать, без сноровки управляется. Все это Егорча наблюдал скрытно, укрываясь в прибрежном ельнике и отчего-то не торопясь выходить навстречу непрошеному гостю.

Вот он вразвалочку пошел точно к заимке, видно, что не в первый раз – ведает, где должна быть. Может, кто-либо из тех, что иной раз возвращаются в родную деревню навестить памятные места, связанные с воспоминаниями детства и юности.

Укрываясь в густом прибрежном ельнике, Егорча проследил за тем, как незнакомец, насвистывая, дошел до заимки. Стоял, оглядывался, словно вспоминая что-то. Аккуратно открыл дверь, зашел. Звякнула посуда внутри.

«Это перебор», – подумал Егорча, осторожно подбираясь к самой избушке. Приезжий, не ведая обычая, нагло хозяйничал внутри, осматривая чужие вещи как свои после долгой отлучки. Неслышным скользящим шагом Егорча преодолел последние метры и остановился напротив двери. Как раз в тот момент как пришелец посунулся было наружу. Немая сцена длилась секунд пять.

– Кто такой? – спросил Егорча, не собираясь покуда опускать автомат.

– Я это. Генка я. Приехал вот. Места навестить.

– А почто хозяйствуешь?

– Дак это. С дедом ездили сюда. В детстве еще. Вот приехал. Отдохнуть.

Голос незваного гостя срывался, вздрагивал. Егорча вдруг устыдился его столь явного страха. Опустив автомат, кивнул в сторону костровища:

– Ладно. Ты это. Пойдем, чаю попьем. Расскажешь, что к чему.

Егорча споро развел костерок, плеснул воды из ведра в закопченный чайник. Генка бросился было помогать.

– Сиди уж, ладно. Гость, будем считать, – улыбнулся в первый раз Егорча.

– Ладно, – Генка тоже несмело улыбнулся, присел на краешек скамьи подле стола, возле костровища.

– Сам-то откуда? – спросил Егорча после минутного молчания, глядя на разгорающиеся язычки пламени под чайником.

– Дак с Москвы. По отцу-то родня отсюда, с деревни. Вот, мелким был, в гости к деду возили летом в эти места. Рыбалили вместе. На эту избу как раз, бывало, заезжали ночевать.

– А сейчас что? Детство вспомнить приехал. Отпуск поди?

– Да, типа того вроде. Сбежал, знаешь. Дядька у меня тут остался в деревне. К нему приехал, моторку взял и на острова.

– От чего бежал-то? – спросил Егорча, чувствуя, как поднимаются откуда-то из памяти его собственные воспоминания двухлетней давности.

– Да устал, знаешь, от сложностей. Не ладится в городе последнее время. С женой опять же нелады. По работе. В смысле из-за работы пилит. Устал.

– Бабы, бабы. Одно и то же, по сути. Меня, кстати, Егор-чей кличут.

– Давно ты здесь?

– Три года. Четвертый скоро пойдет. Отшельничаю.

– Ого.

– Да. Свои причины.

– Ясно, Егорча. Ты прости, что я уж так. Нарушил покой, что ли. Не знал.

– Да ладно.

– Дядька говорил, Пахом вроде последние годы за избой присматривал.

– Шатун задрал Пахома по весне. Помогал он мне. Хороший мужик был.

– Хороший, ага.

Сидели, потягивали чай из алюминиевых кружек, прихватив через рукава. Генка рассказывал о себе. Рассказывал взахлеб, будто найдя отдушину, чтоб выговориться. Егорча слушал, не перебивая, попутно вспоминая себя. В чем-то они были, конечно, очень схожи с Генкой.

– Слушай, Егорча, а откуда автомат у тебя?

– Дезертиров нашел как-то. По осени. В прошлом году. Частей-то много погранцовых вокруг.

– И что? Отобрал, что ли? Или выменял?

– Да не. То ли самострелы, то ли друг друга. Непонятно было.

– Ничего себе. Я-то, конечно, реально пересрался, как ты меня встретил.

– Ладно. Давай утку сготовим, поедим. Сколько будешь?

– Да я, Егорча, думал дня три-четыре.

– Добро. К вечеру сети проставим. На яму окуневую можно будет сходить на донки. За мысом гряда как раз. На-тягаем на печево. Давно не рыбачил-то?

– Пять лет назад последний раз здесь был.

– Ну вот. Подкинь пока дровишек в костер. Утку осмолить надо будет.

– Ага.

Егорча привычно ощипал утку, укрепил на рогатине. Генка сидел рядом. Утка шипела на огне.

– Ген, возьми ведро, воды наберем. Я пока дичину выпотрошу. Да картошки захвати заодно. В корзине, в сенях слева. Почистим на варево.

Дошли до побережья. Генка уселся чистить картоху. Егорча пока вычистил требуху, промыл утку.

Освежили костер. Бездымные языки пламени лизали дно закопченного котелка. Уже вечерело. Егорча время от времени снимал ложкой накипь от варева по краям котелка. Генка, казалось, совсем впал в нирвану. Сидел с отсутствующей улыбкой, вдыхал жадно носом.

«Ослабило парня», – думал Егорча, искоса поглядывая.

– Сейчас, пока поедим, миски ошкурим песком. Сети рядом проставим, по грядам. На сига, пожалуй, да на лосося, мало ли. Мелочевку с плотвы да корби не будем брать. А то чистить устанем наутро, да и промыслу не время.

– Хорошо, Егорча.

– После как раз на яму окуневую встанем с тобой. Тут рядом, на гребях. Натягаем лаптей на печево.

– Меня, Егорча, дядька ведь тоже сетями снабдил.

– Оставь пока. Моими обойдемся. Напоследок проставим все. Дядьке рыбы завезешь, себе заберешь. В дорогу-то. А то и, глядишь, коль удачно будет, красной тебе засолим.

К вечеру вышли на гряду. Закинули донки. С большого озера ощутимо тянуло предночной прохладой. Яма на то и яма, что хороший окунь берет разом. Попеременно вытягивали лаптей с донки. Егорча только усмехался детской радости Генкиной.

– Ты резко подсекай, Ген. Чуть дернуло в первый раз, уже, считай, заглотил. Тяни сразу. Окунь-лапоть, это тебе не мелочь какая. Коли заглотил, так не отпустит уже. Не как плотва, поди, мусолит червя. Сразу до брюха крючок засаживает себе.

– Хорошо-то как, Егорча.

– Знамо дело.

– Слушай, Егорча. Спросить хочу вот все. А как вышло, что ты тут оказался? Если удобно, конечно. Рассказать.