Пётр Таращенко - Танцы Близнецов

Прощание совсем не походило на прощание. Маэстро вполне по-свойски поцеловал Танечку, остающуюся в самолёте, в щёчку, сказал неопределённое: «Дай-то бог», отчего Карагодину стало непонятно, помнит ли он о том, что у них теперь есть секретарь-референт, ответственный за всё. Однако и сам он чмокнул Танечку на прощанье вполне обыденно, разве что присовокупил:

– Как договорились, звоню тебе в среду после девяти. Береги себя.

И похлопал ладонью по нагрудному карману.

Делегаты двинулись к выходу. Танечка секунду пребывала в каком-то странном ступоре, вдруг рванула из-под сиденья свою сумку, прытко двинулась за ними вслед, едва не уткнувшись в спину Карагодина.

Тот инстинктивно обернулся. В его глазах стоял немой вопрос.

– Боже, что я делаю… – пролепетала Танечка, сумка выпала из её рук. Она притянула ошалевшего Карагодина за шею, поцеловала его в безвольные губы.

– Ну что ты… что ты… – шептал он. – Успокойся, всё будет хорошо. Только не надо пороть горячку. Главное – мы нашли друг друга.

– Вы народ задерживаете, – сказал красномордый дядька, за которым сгрудились народы из эконом-класса.

– Звони после девяти, – приходя в себя, сказала Танечка, опустилась на соседнее кресло и втянула сумку под ноги, освобождая проход.

Зал прилётов пустел. Компаньоны шарили взглядами окрест, но плакатика консульских представителей со своими именами не находили. Шикарная пара новых знакомых остановилась у стеклянных дверей выхода из здания аэропорта, о чем-то посовещалась и вновь подошла к путешественникам.

– Странно, – сказал Карагодин, – никого нет. А должны встречать. Консул в курсе, обещал прислать машину.

– Ребята, – предложила Фаина, – можем поехать к нам. Тут до Каира полчаса езды. Позвоним в консульство, выясним ситуацию.

– Должны встретить, – твёрдо сказал Савойский. – А то неудобно получится. Приедут, а нас – нет. Мало ли что в пути может случиться. Колесо спустило… Очень вам благодарны, но – будем ждать.

Благорасположенный Аркадий протянул Савойскому визитку.

– На всякий случай, если что, звоните без стеснений.

Проказы ночного полёта давали о себе знать. Путешественников терзала тягостная абстиненция. Пристроили вещи у справочного окошка. Очень хотелось пива. Мысль о коньяке вызывала нехорошие позывы. Карагодин провёл рекогносцировку прилегающих помещений, но никакой торговой деятельности обнаружить не удалось. Савойский никак не хотел верить, что в этом огромном аэропорту нет хотя бы пары несчастных бутылок пива. Назначил Карагодина часовым у имущества и, нервно шурша мятыми долларовыми бумажками в кармане брюк, двинулся на поиски сам. Безрезультатно.

– Но этого не может быть! – Савойский развёл руками. – Это же международный аэропорт, чёрт побери! Пива нет, и вообще никого нет.

Стеклянные двери растворились, в зал прилётов вошёл спортивного вида парень вполне славянской внешности. Осмотрелся вокруг и прямиком направился к путешественникам.

– Вы, наверное, заждались. Извините ради бога, колесо пробил. Сергей.

Обменялись рукопожатиями, Савойский немедленно пожаловался:

– А у нас проблема.

– Решим, – твёрдо сказал Сергей и, узнав проблему, засверкал белыми сплошными зубами. – Я же говорил, что решим. Пойдёмте.

Консульский автопарк, как выяснилось, располагал скромными техническими возможностями, встречать гостей прислали не очень свежий «жигулёнок» пятой модели, но зато персонал был подготовлен очень правильно.

Сергей поднял крышку багажника, извлёк из него ящик-холодильник, а оттуда упаковку длинных бутылок, украшенных неброским клеймом «Стелла».

– Конечно, не «Туборг» и даже не «Балтика», но другого здесь нет. А вообще – пить можно. Я его вчера вечером слегка приморозил, так что, надеюсь, не нагрелось.

По бутылке выпили немедленно. Остальные взяли в машину. Резво погнали по прямой как струна дороге.

Облегчение не заставило себя ждать. Савойский, расположившийся на переднем сиденье, порозовел, выложил круглый локоток в опущенное окошко, благодушествовал.

Заговорил привычно командирским голосом:

– Ты, Серёга, настоящий человек. Я люблю настоящих людей. И Дмитрий – он тоже любит. А «Стелла» действительно ничего. Молодец, что догадался.

– Опыт, я ж русский человек. Полёты-перелёты, аперитивы. Кстати, я ваших ребят не раз встречал.

– Каких «наших»? – не понял Савойский.

– Ну, футболистов. «Ротор» – ваша команда?

– Ещё как наша, – обрадовался Карагодин.

– Так они ж здесь тренируются, в Порт-Саиде. Начальники их прилетают. Так что опыт есть. Лещей привезли?

Лещи, упакованные в полиэтиленовые пакеты, обретались в отдельной спецсумке коробейников из трескучего пластика в клеточку.

– Ещё каких, – сказал Карагодин. – Не забыть бы их развернуть, как устроимся.

– И то верно, – заметил Савойский. – Это ж не лещи, это поросята – сплошной жир.

Сергей рефлекторно сглотнул слюну.

– Серёга, – по-отечески сказал Савойский, – там и твой лещ приплыл. Как устроимся, напомни развернуть, хорошо?

По дороге выяснилась масса интересных деталей. Не дожидаясь вопросов гостей, Серёга внятно изложил правила новой реальности. Сухой закон действительно имеет место, однако делегатов он особо не касается. («Да, дали мы маху с этой дегустацией, – прикусил губу Карагодин. – Никому верить нельзя…») Касательно кожаных плащей, курток, ремней, перчаток и разного шмуклерского товара – всё правда. Порт-саидский мегатолчок – самый крупный на побережье. Цены – благотворительные.

– Да-да-да, – оживился Савойский, – я в курсе. А почему, собственно, мощное скорняжное производство?

– Какое там производство, – засмеялся Сергей, – просто свободная экономическая зона. Товары сюда гонят без пошлин, отсюда и цены… смешные. Вам надо пример с Порт-Саида брать.

– Это в каком смысле?

– Вы ж города-побратимы. У нас тут даже площадь есть, так и называется: площадь Волгограда. Улица Волгограда – тоже есть.

По закону какой-то ассоциативной симметрии Карагодину припомнилась волгоградская квартирка с эркером на улице Порт-Саида, её гостеприимная хозяйка Алёна Готье (в девичестве Потапова), её подружки, крашенные под хохлому, неизменно готовые затеять веселье, и как мило они с Валдомиро и полковником Листопадом проводили там время. В разговор он не вступил, но, смежив глаза, разглядывал теряющую краски, распадающуюся на части и вот уже совсем фрагментарную картинку. Неожиданно перед его мысленным взором возник образ Тани с выражением вселенской грусти на бледном лице. «Нет, я не Байрон! Я другой!» – ни к селу ни к городу выскочило в голове. Карагодин открыл глаза и увидел слева по борту пальмовую рощу и каких-то укутанных в платки тёток с корзинками.