Пётр Таращенко - Танцы Близнецов

– Ну, это мы проходили, – хохотнул Савойский. – Никакой самобытности.

– Такое уже делали, я правильно понял? – удивился губер. – Где? Когда?

– Фаллос в Индии, – сказал Савойский. – Индусы просто недотянули по размеру – финансирования не хватило. И в Китае есть. В парке развлечений, в Чангчуне. Китайцы похитрее, натянули на каркас травяные циновки, и получился весьма приличный фаллос, 30 метров высотой. Тут они нос индусам утёрли. Хотя, конечно, циновки – материал для этих дел неподходящий.

Рассказ Савойского о хитроумных китайцах губера рассмешил.

– Тридцать метров, – крутил он головой, – для китайцев неплохо! Низкорослая нация. Сублимация фантазий. Парк развлечений для этого дела – самое подходящее место. Но у нас Порт-Саид, канал, – посерьёзнел он, – тут с местом ошибиться нельзя.

– Надо смотреть, – сказал Савойский.

Губер снова нажал латунную кнопку на столе. Дверь кабинета открылась, в комнату вошли три представительного вида араба в национальных хламидах и почтительно выстроились рядком.

Губер представил делегатам вошедших: главный архитектор со своими замом и помом. Один художник, другой строитель.

Делегаты обменялись с вошедшими демократическими рукопожатиями.

Губер отдал чиновникам строгим голосом какие-то краткие указания, а делегатам сказал:

– Сейчас вам покажут разные красивые места. Нужно выбрать самое подходящее для монумента. Самое красивое.

– У нас получится, – уверенно сказал Савойский.

Делегаты с главным архитектором разместились в белом «мерседесе», художник и строитель в не очень свежем и тоже белом «опеле», и инспекция началась.

Савойский отрицал всё подряд. Иногда свои мотивы он объяснял логически. Иногда просто говорил:

– Не нравится.

Наконец остановились у пирса, уходящего метров на триста в море. Выгрузились и поволоклись молча за маэстро по раскалённому бетонному полотну. В лёгком мареве на горизонте проглядывались корабли, разноцветные танкеры, мускулистые буксиры.

Дойдя до половины пирса, Савойский остановился. Окинул панораму затуманенным взглядом и, обернувшись к арабам, твёрдо сказал:

– Здесь будет город заложён, здесь должно… э-э, саду цвесть!

Упарившийся Карагодин автоматом перевёл арабам эту поэтическую метафору.

Арабы этой метафоры не поняли. В глазах читался вопрос: какой город? Какой сад?

Маэстро, довольный эффектом, который произвёл неожиданный экспромт, простёр руку вперёд и милостиво пояснил:

– Видите площадку на конце пирса? Вот оно – место для монумента. Я его уже вижу.

Главный архитектор вгляделся в указанном направлении, восхищённо выдохнул:

– Yes… yes!

Зам и пом дружно закивали, отдавая дань художественной прозорливости мастера.

Карагодин, которому двустишие Савойского казалось смутно знакомым, вдруг расколол словесную шараду, слепленную из строчек Пушкина и Маяковского. И принялся импровизировать.

– Монумент – это конечно. Но будет и город. Будет и сад. Не совсем город, может быть, у основания монумента мы разместим международный деловой центр… я имею в виду Всемирный деловой центр. А по периметру устроим висячие сады. Наподобие садов Семирамиды.

Просвещённый архитектор понимающе кивал, зам и пом одобрительно прицокивали.

Савойский милостиво принял внепрограммную фантазию компаньона. Сказал:

– Всё будет. Главное, чтоб фундамент выдержал. Я имею в виду финансовый фундамент. – Сделал короткую паузу и добавил: – Про финансовый фундамент не нужно, это не их собачьего ума дело.

– Маэстро очень рад, что вы с его предложением согласны, – перевёл опытный Карагодин.

После завершения столь ответственной миссии арабы чувствовали явное облегчение. Посыпались вопросы: из какого материала будет монумент, кто мыслится подрядчиком-субподрядчиком, каковы сроки проектирования, стройки.

Савойский с удовольствием прочитал небольшую лекцию о монументальной архитектуре, сдабривая её названиями разнообразных российских предприятий, с которыми имел дела по этой части.

– И конечно, Питер, «Адмиралтейские верфи», у них есть профильный цех… – говорил он. – Там отмоделируем, отрихтуем из медных листов все компоненты монумента. Морем притащим все эти дела сюда. И уже тут мои ребята насадят их на каркас и сварят. Ну, я это рассказываю так, в общих чертах. Опускаю массу важных деталей.

Главный архитектор кивал, помы внимательно смотрели Савойскому в рот, Карагодин переводил, но как-то формально переводил, чувствовалась усталость.

Архитектор любезно предложил гостям свой «мерс», сам сел в «опель», и машины разъехались. Через четверть часа делегаты были в «Норасе».

Расположившись в ротанговых креслах на лоджии, компаньоны потягивали «Стеллу», привезённую шофёром Серёгой, посасывали пёрышки лещей и обсуждали, как поразумнее распорядиться имеющимся временем.

– Сегодня никаких дел, и так наворотили… – Савойский поднял стакан, исследовал содержимое на просвет. – До «Балтики» далеко, но, слава богу, фильтровать научились…

– Это в каком смысле – фильтровать? – не понял Карагодин.

– В самом прямом. Ты в курсе, что родина пива – Древний Египет?

– Конечно, то есть слышал что-то такое.

– Слышал… – Савойский иронически улыбнулся. – Такие вещи знать надо.

Маэстро мысленно перелистал буклет «Египет: достопримечательности, культура и традиции», который заботливая Аныванна взяла у подруги Ирэн, молодой докторши исторических наук, уже посетившей Египет по программе межвузовского обмена, для подготовки супруга к поездке. Организованная Аныванна зачитывала Савойскому по главке в постели, перед отходом ко сну, и таким образом прилично образовала его по этой части. Главка о пиве особенно заинтересовала Савойского, и по его просьбе Аныванна прочитала её дорогому супругу повторно.

– В музеях Каира, – лекторским тоном продолжил Савойский, – хранятся бесчисленные таблички с записями и рисунками, которые подтверждают, что именно Египет является родиной пива. Египтяне производили пиво в промышленных масштабах и, представь себе, даже экспортировали его в соседние страны.

Карагодин поставил недопитый бокал на столик, слушал с видимым интересом.

– Считалось, что технологию «варить пиво» придумал бог Осирис. А вот пиво варили в Египте – исключительно женщины. Кстати, при раскопках одной из пивоварен на одной из стен нашли изображение Нефертити, процеживающей пиво через ситечко.

– Это ещё зачем? – озадачился Карагодин. – Ну, чай, понятно, нужно через ситечко…

– Чего ж тут непонятного, технология была примитивная, мешали ячмень с водой и ферментами, иногда добавляли хлеб, даже фрукты для аромата добавляли. После брожения процеживали, но мелкие частицы оставались. Вот поэтому – ситечко.