Анатолий Егин - Повести о совести

– Что молчишь, друг?

– Да так, думаю о печенье с маслом.

– Не печалься, как-нибудь попробуем.

Время – удивительное явление или, как говорят некоторые ученые, одна из форм существования бесконечно развивающейся материи. Время рождает и убивает, сводит и разводит, ласкает и бьет наотмашь, оно идет себе и идет, ни на кого не обращая внимания, бежит, меняя людей, и это хорошо, иначе бы было неинтересно.

Студенты тоже менялись, взрослели от времени и от науки, постепенно приобретали солидность, начали покидать общежитие. Первым из комнаты съехал Володя Быстров, которого после разрыва с Виталием пригрела Нина.

Все реже и реже в общежитии стал ночевать Виталий, он стал мало общаться с парнями, все больше времени проводил с Лидой и на занятиях уже сидел не с Олегом, а с Поспеловой.

В мае сорок седьмого года жить в Сталинграде стало полегче, улучшилось продовольственное снабжение, на рынках появилась зелень, редис, а главное, рыба – вобла по Волге шла стеной, за ней каспийская сельдь, которую варили, жарили, солили, вялили, позже ловили судака, леща, сазана, карася. Норму хлеба на карточки пока не увеличили, но его уже так жадно не ели, как в голодную зиму, овощи, ягоды, фрукты спасали людей и восстанавливали их организм.

Рос из руин центр города, открылся драмтеатр имени Горького, работали киноплощадки, танцплощадки, цирк шапито. Конечно же главными посетителями учреждений культуры была молодежь. Лида начала приобщать Виталия к искусству, при первой возможности ходили на концерты, в театры, кино, а вечером сердобольная Дарья Михайловна стелила другу дочери постель в кабинете мужа, который почти все время проводил в поездках по области.

Началась летняя сессия, Лида пригласила Виталия готовиться к экзаменам вместе и тот почти месяц жил у Поспеловых. Однажды вечером Василий Трофимович усадил своих дам за стол и задал вопрос:

– А скажите вы мне, дорогие мои, на каких правах у нас живет молодой человек?

– На правах моего однокурсника, – ответила дочь, – вместе к экзаменам готовимся.

– Я так и думал. А как, вы полагаете, думают наши соседи?

– А как им еще думать? – вступила в разговор жена.

– Да так, как думает весь простой народ. У незамужней девушки живет парень, не родственник, не законный муж, значит, любовник, а отец ее, секретарь обкома партии, с высоких трибун говорит, что семья это опора социалистического общества. Ну ладно дочери любовь глаза застила. А ты, мать? «Вот тебе, Виталик, мягкая перинка, чистая простынка, полотенце. Вот супчик с разварочки и кусочек мяса». Хорошо устроился парень, помалкивает и счастливо улыбается, ни тпру… ни ну. Не мне же идти делать ему предложение: «А не хотели ли вы взять в жены мою дочь, Виталий Карпович?» Значит, так! Если не сделает предложение в ближайшие дни, пусть катится в общежитие и не позорит нашу семью.

– Папочка, родной мой, мне еще два года учиться, а замуж выйдешь, ребенок появится, как институт заканчивать? С ребенком-то нелегко.

– А как же другие? Ты это когда барыней стала? Я недавно в механическом институте был, так там половина студенток беременные. Для страны детей рожать нужно, а не хочешь рожать до диплома, в своих учебниках почитай, как предохраняться.

– Хорошо, я подумаю, поговорю с Виталием.

Шинкаренко, проходивший в туалет, случайно подслушал вторую половину разговора в гостиной, был напуган до полусмерти. «Жених» быстро шмыгнул в кабинет, где они готовились к экзамену по терапии, открыл учебник, но читать не мог, глаза не видели текста, в них стоял туман, голова была переполнена мыслями.

– Что делать? Как быть? Любит ли он Лиду? Она-то его точно любит. «Любит не любит, о чем ты, дурак, думаешь. Женись, будешь как сыр в масле кататься, каждый день печенье с маслом есть. Тебе повезло! А ты: любишь не любишь, жениться не жениться. Завтра же делай предложение, проси у отца руки дочери. А вдруг откажет? Да нет, не откажет, Лида не даст. Но отец главнее, он приказать может, стукнуть кулаком по столу… Балбес ты, Виталька! Стукнет, выгонит… Ну, выгонит и выгонит, а не посватаешься, точно выгонит. Попытка не пытка».

На следующий вечер жених явился к Поспеловым с букетом цветов и бутылкой шампанского и попросил у родителей руки и сердца Лидии. Василий Трофимович несколько минут молча смотрел на Шинкаренко, соображая, кто поведал Виталию о вчерашнем разговоре, дочь или жена, а когда решил, что это все равно не имеет особого значения, сказал:

– Мы в принципе не против. Так, мать? А ты со своими родителями советовался?

Виталий опустил голову.

– Тогда поступим следующим образом, вы сдаете сессию, ты берешь невесту и везешь знакомить со своей родней. Придется она им по нраву, осенью свадьбу сыграем.

В июле молодые приехали в Николаевскую слободу. Лида очень волновалась, входя в дом Шинкаренко. Виталий представил девушку как свою невесту. Карп Петрович крякнул, кашлянул:

– А секретарь из области Поспелов ваш родственник?

Виталий поспешил ответить за Лиду:

– Василий Трофимович ее отец.

Шинкаренко-старший ничего не ответил, стоял, будто в рот воды набрал, молчал и краснел, краснота постепенно поднималась от шеи вверх, окрашивая щеки, уши, нос, даже седеющие волосы, казалось, сделались красными.

Галина Прокофьевна всплеснула руками и, выпучив глаза, запричитала:

– Ой, лишенько, лишенько!

– Ты что, мать, от счастья с ума спятила? – Карп Петрович старался как можно ласковее произносить слова. – Сын невесту в дом привел. Дивись, яка гарна дивчина, здорова, при теле, при фигуре, а что до лица, та ж с него воду не пьют.

Виталий был готов провалиться сквозь землю.

– Вот так, дорогие родители, хватит языками молоть. Выделите Лидочке комнату, мы переоденемся, сбегаем на Волгу обмыться с дороги, а вы стол накройте, мы голодные.

– Так вам шо отдельно стелить?

– Мама, я понимаю вашу радость и растерянность. Но я же русским языком сказал, что Лида мне не жена, а невеста. Свадьба осенью будет.

Пока молодежь купалась, пришедший в себя Карп Петрович промывал жене мозги.

– Дура ты старая! Лихо до тэбе прийшло, тупа баба! Радость! Радость в дом пришла! Сын женится! И не на вдовой Верке женится, а на дочери самого секретаря обкома нашей партии. А ты: лишенько – химера чертова.

Галина Прокофьевна молчала, понимала, что опростоволосилась, ее так и подмывало уколоть мужа за его «с лица воду не пьют», но побоялась, за это и ухватом по спине получить можно.

А дальше Шинкаренки старшие до конца своей жизни были с Лидой ласковы и обходительны, стелились перед ней, как степная трава по ветру.

Молодые возвращались с Волги веселыми, Виталий постоянно целовал невесту, шептал на ушко ласковые слова. Лида смеялась и виду не подавала, что высказывания родителей жениха были ей неприятны, мать научила ее владеть собой. Невеста быстро оценила интеллект будущих родственников и сказала себе: «Мне с ними не жить, а Виталия я переделаю, воспитаю так, как нужно мне».