Мари Джи - Теория Большого взрыва

Я не сплю и не «дружу» с людьми над которыми издеваюсь. И именно тогда, когда я говорю, что не ищу одобрения, мне нужно, чтобы меня поняли и одобрили. Абстракционизм. Кстати, официанты или любой другой обслуживающий персонал имеют право издеваться между собой над клиентами. Не надо на них обижаться. Не требуйте того, чего не заслуживаете. Они всего лишь должны нам сервис, они не должны нам личного хорошего отношения. В Ереване их можно попросить устроить отношения любого клиента или клиентки, которых нужно вовремя похвалить нужному гостю. Вовремя посадить за соседний с ними стол. Немного магии. Если дать приличных чаевых, они будут стараться, но будьте уверены, что при этом они обязательно пожалуются в личной беседе кому-то еще, что это недоразумение невозможно сбыть с рук потому что он или она никого не привлекают как кусок тающего свиного холодца в жаркий летний день. Люди, которым мы платим, не друзья. Хотя это тоже отношения. Как то циничный, прожжённый, по локоть в людском дерьме, старый мент, выпив сказал мне: – Когда твоя жизнь отстойная яма, ты живешь в темноте. И как только ты увидел в этой темени маленький огонек света, порядочности, что-то, что светится, ты будешь кружить рядом бесконечно, чтобы согреться светом. Не важно достоин ты этого света или нет, но будешь кружить рядом. Как мотылек возле лампы. Не имеет значения жжёт или нет, ты рядом. И это любовь. Я часто наблюдала это впоследствии. Кружение мотыльков. Когда человек, который никогда не сидел в одном и том же месте, вдруг два года сидит в одном и том же кафе потому что мимо ходит она, или после расставания держит на своем профиле фото, которое фильтровала именно она, или часто ездит в Милан, потому что она сказала, что Милан это прекрасный город, чтобы там жить. Я наблюдала, как женщины сидят там, где им было хорошо с кем-то раньше. Можно всю жизнь молча носить тот медальон, который он купил. Можно кружить и никогда не подойти ближе. Абстракционизм отношений это позволяет. Любить можно издалека. Как мы любим искусство. Когда нам необязательно, чтобы оно было наше.

Талантливые люди всегда испытывают трудности в отношениях или просто мы не интересуемся отношениями не очень талантливых. У талантливых свои дороги или они идут однотипным безбашенным путем. Меня, например, не удивляет мысль, что все знаменитые авторы писали между попойками или пьяными. Я пишу пьяная долгие хорошие письма. Наверное где-то во мне дремлет хорошее и прорывается наружу, когда я его не контролирую. По моему, где-то в глубине души, я хорошая, но хорошая-я сплю. Потому что в реальности многое не терплю, а хорошие терпимы. Хорошие люди считают, что все красивы и все умны по своему. Не правда, ничего подобного. Красива Джейн Биркин, когда стоит в прозрачном платье рядом со своим Генсбуром. Потому что ненормальность встретила ненормальность, и свет стал ярче. Противоположности не притягиваются. Им не за что друг друга любить. Люди любят себе подобных. Джону Леннону нужна была Йоко, он был также сексуально озабочен, как и она. Они два гадких утенка, которые были понятны друг другу. Мужчина редко получает удовольствие от киносъёмки, где главную роль играет его задница, это злило даже Мэрилин Монро. Джон от этого балдел. Они с Йоко похожи. К слову, именно потому, что задница Монро привлекала немало внимания, ей хотелось, чтобы люди заметили нечто еще. Скорее всего именно это толкнуло ее выйти замуж за человека, который ее не любил – Артура Миллера. В конце концов, его считали умным. Трудно заметить то, что тебе не показывают. Каждому дождевому червю кажется, что он особенный. И, наверное, если начать его рассматривать, то можно найти на нем какой-то особый узор колец, который отличает его от других червей. Но рассматривать придется часами. На это нужно потратить время и силы. K этому должно нечто привлечь. Та самая непохожесть червя, которую не видно. Влюбленность в червя. Влюбляться можно во что угодно, а любить только то, что уже есть в нас. Мы можем быть храбрее, умнее и красивее человека, которого полюбили или наоборот, но внутри он такой же, как мы. Суть. Стержень. Образ мыслей. Мы знаем, что его злит или пугает, потому что нас пугают одинаковые вещи, просто кто-то из нас, возможно, умеет сопротивляться страху. Мы любим идентичных себе авторов, идентичных себе дизайнеров и идентичных себе музыкантов. Эта та близость, которую мы чувствуем на подсознательном уровне. Когда мужчина говорит, – я заметил у тебя в глазах тот же безумный блеск, который вижу в своих, – женщина понимает, что он серьёзен. Мы понимаем, что он нашел свое отражение. Поэтому иногда мы останавливаемся и вглядываемся в эти ленты червя, чтобы найти в нем себя. Каждая дверь, которую мы нарисовали – мы. Каждая игрушка, которую мы выбрали кому-то в подарок, каждая книга, которую мы любим. Странная или пустая – мы. Так можно посмотреть на себя со стороны. Абстракционизм отношений с неодушевленным.

В Риме на площади Навона подают спагетти с трюфелями. Люблю спагетти, а аромат трюфелей сводит меня с ума. Когда в Риме на площади Навона красивая женщина в красном садится пообедать одна, то официанты ресторана выстраиваются рядом шеренгой и отгоняют от нее салфеткой одиноких мужчин как мух, которые могут побеспокоить гостью:

– Отойдите, не мешайте синьорине обедать, – махают они в сторону мухи.

Человек, которого синьорина еще не успела заметить, отскакивает в сторону.

Мне приносят мои спагетти и они пахнут как запретный плод Рая соблазнивший Еву. Адам тут лишний. Отношения с неодушевленным или… Разве паста не дышит. Разве трюфель не вырос как мы. Разве все мы не результат взрыва.

Люди рождаются с не заросшим поперечным затылочным швом, который обычно зарастает у детей полностью к двум годам. Но мой, по моим личным ощущениям, не только не зарос, мне вообще кажется, что он открыт, в нем маленькая дыра-родничок. И моя связь с миром происходит через нее, через нее в мозг проникает информация, которая витает в воздухе. Когда я ем нечто вкусное, мне кажется, что он закрывается. Я наматываю на вилку спагетти, кладу их в рот и родничок закрывается, минута блаженства. Он будет закрыт всего полчаса, а потом откроется и информация опять будет засорять мой мозг. Я живу от блаженства к блаженству. Все остальное не важно.

Летний вечер не обещал ничего интересного. Я сидела на Каскаде за кофе и читала автобиографию Агаты Кристи. Милая, правильно написанная книга викторианки. Летнее, чайное. Именно чайное. Книга не шла к кофе. Такое надо читать на даче у бабушки, когда на столе пахнет печеньем, не особенным печеньем, но пахнет. Летом и с середины весны я читаю в Шарле. Зимой в Ай Леони за столиком у окна. Шарль это место, где букеты и скатерти на столах заставляют примириться с соседними столами. Автобиография Кристи не могла настолько меня поглотить, чтобы я ушла в нее с головой. За соседним сидел симпатичный мужчина и не отрывал от меня нервного лукавого взгляда. Он шалил. У него было свидание, женщина сидела напротив, они чинно обедали, попивая вино. Она была не красива и абсолютно не интересна как печенье на даче у бабушки, правильная и скучная женщина с правильной и скучной стрижкой каре. Он явно хотел большего, он хотел убийства, побега, сокрытия и поисков виновных. Он хотел разгадку тайны. Он хотел неизвестного и нашёл меня, женщину, которая пыталась осилить воспоминания другой женщины о своей скучной жизни величиной в 700 страниц. Я сердилась, он был наглый. Не знаю, что больше злит женщин наглость или то, что это их заводит. Это было не правильно, то, что он неотрывно смотрел на меня во время своего свидания, даже не пытаясь делать вид, что это не так. Меня злило, что меня взяли в соучастники преступления против моей воли, и виноватой, как всегда, назовут женщину.

Читать дальше