Николай Рябцев - Велесова ночь

– Я никому не скажу, клянусь! – испуганно зашептала женщина.

– Ну тогда слушай… Да, через год мы все уедем, но уедем, чтобы там, у себя, закончить начатые дела и вернуться обратно.

– Ну да… У нас купцы тоже так говорят, а когда уезжают, то не все возвращаются, а какие возвращаются, те с жёнами приезжают, или совсем хворые, – обиженно проговорила Велена.

– Да не так ты всё поняла! – засуетился Валентин.

– А ты растолкуй, чтобы я всё так поняла, – поставила условие женщина.

– Вот, слушай… Ты знаешь, что мы сюда приехали из тумана…

– Знаю…

– Вот… Если в тот туман уйти с этой стороны, то на той стороне, куда приходишь проходит год, а на этой стороне – всего день, или два. Так что, вы и глазом не успеете моргнуть как я обратно ворочусь.

– Это что, колдовство такое?

– Да нет, не колдовство, просто на свете оказывается много есть чего такого, что умом понять не возможно, но оно существует и работает. Вот с нами и произошло это чудо. А ещё произошло чудо, что я здесь встретил тебя, и ты мне очень глянулась! – признался Антоныч.

– Ты мне тоже очень глянулся, да только опасливо мне стало, а что как ничего не получится?

– Не может не получиться, милая моя!

– Любый мой! – Велена погладила Валентина пощеке.

Антоныч взял её руки в свои и долгим поцелюем приник к ладоням любимой. Да, многие годы Валентин не испытывал такого счастья, какое испытал сейчас. Велена полностью заслонила собой горечь утраты покойной Вареньки и наполнила содержанием внутренний мир стареющего вдовца.

– Поздно уже, – встрепенулась женщина, – Пойду я, ладно?

– Иди, солнышко, – разрешил Валентин.

Женщина обняла его на прощанье и нежно поцеловала в щёку…

Что ни говори, а время весьма быстротечно… Незаметно, за мирской суетой и повседневными заботами, прошёл месяц грудень, миновал студень, вот и просинец подходил к концу. Зима выдалась снежной, но не морозной. Снег большим, пушистым покрывалом лежал по окрестным полям и лугам, обещая обильно полить талыми водами землю.

Ранним утром, закутанные в тулупы, на стене стояли Иван и Алёша, зорко всматриваясь в окрестности, как вдруг они заметили, что от кромки леса отделилось чёрное пятно и направилось в направлении деревни:

– Как ты думаешь, Сергеич, – Алёша уже давно перешёл на ты с Иваном, – кого это в такую рань могло принести?

– Не знаю, – ответил напарник, вглядываясь в темное пятно, – подойдёт поближе, будет видно.

– Явно не человек, – предположил Алёшка.

Пятно двигалось напрямик через сугробы, увеличиваясь в размерах по мере приближения, и очень скоро дозорные поняли, что видят здоровенного медведя:

– Ты гляди какая зверюга к нам пожаловала? -напрягся Алёша.

– Не рановато ли он проснулся? – задумался доктор.

– Думаешь шатун?

– Не иначе…

– Что делать будем?

– Подойдёт-поглядим… Всё равно на стену он не полезет, ворота ему не сломать, понаблюдаем, а если что так и кипятком со стены угостим, – заключил иван.

Медведь остановился метров двадцать не дойдя до стены, поднял морду и стал принюхиваться. Почуяв зверя, деревенские собаки подняли страшенный вой, на который из сторожки вышли Бажен и Богша:

– Иван! Алёшка! Что там? – спросил Богша.

– Медведь-шатун пожаловал, – ответил Алёша.

– Далеко он? – поинтересовался Бажен.

– Шагов тридцать, – последовал ответ Ивана.

– Шуганите его огнём, а то сейчас собаки всю деревню всполошат, – посоветовал Богша.

– Будет сделано, гражданин начальник! – отрапортовал Алёшка.

Иван достал из колчана стрелу, обмотал наконечник паклей, хорошенько смочил её смолой и передал приготовившему лук Алексею. Его напарник наложил стрелу на тетиву, поджёг паклю и выпустил горящий снаряд в сторону незваного гостя. Увидев горящий шар, летящий в него, зверь шарахнулся в сторону и задал стрекача в лес:

– Утром надо будет Лесьяру сказать. Шатун в окрестностях-это нехорошо, – размышлял вслух Иван.

– Да, пускай разведает с охотниками, может завалят. Тогда выпрошу у него шкуру, – мечтательно произнёс Алёша.

– Зачем тебе? – поинтересовался Иван, – Подарок что ли какой девке преподнести хочешь?

– На пол в нашу хибару положу и буду лёжа на медвежьей шкуре сочинять вирши! – заявил Лёшка.

– Ну ты гурман! А я уж подумал, что подарок готовишь? – расстроился Сергеич.

– Иван Сергеевич, дорогой мой доктор, ещё не рождена особа, способная разбить мне сердце и лишить разума! – с пафосом произнёс Лёшка.

– Ну да, ну да…

– Что?..– возмутился фельдшер.

– Видел я как ты на дочку Лесьяра смотришь, – усмехнулся Иван.

– Ну смотрю… А что? Красивая девка, всё при ней и весёлая, и остроумная.

– Вот я и гляжу, что ты раздевающим взглядом её остроумие оцениваешь. Смотри, Лесьяр тебе блудливые глазёнки-то попритушит, – предупредил Сергеич.

– А может я с серьёзными намерениями?..

– Гляди, Алёшка, как бы серьёзные намерения в неожиданность не переросли с внеплановой беременностью.

– Да ну тебя, Иван Сергеич! Я действительно серьёзные планы на Любаву имею, – обиделся юноша.

– А ну тогда вопросов не имею. В сваты возьмёшь?

– Без вопросов! – раплылся в улыбке жених.

Когда ночную тьму окончательно сменило светлое утро, охранники рассказали Лесьяру о происшествии. Тот, не долго думая, собрал охотников, они стали на лыжи, выехали за стену и двинулись в лес по следу медведя, вооружившись топорами и рогатинами. Алексей же с Иваном, после ночного бдения отправились в свою хибару, так они называли избушку привратника, на законно заслуженный отдых. Стоит заметить, что, после скоропомощьных суточных дежурств, такая работа была нашим друзьям не в тягость и даже доставляла удовольствие.

Алёше приснился чудесный сон: будто они с Любавой плывут по реке на лодке, над ними проносятся ласточки и стрижи, порхают бабочки, на воде качаются кувшинки, светит солнце, Любава улыбается ему, потом они причаливают к берегу, он помогает девушке сойти на берег, она выходит из лодки, смотрит вдаль и вдруг пронзительно кричит: «Па-а-а-па!!!»

Сквозь сон, Алёша понимает, что крик раздаётся не во сне, а где-то совсем рядом и просыпается. На улице слышатся голоса, рыдания Любавы, какая-то суматоха.

Схватив в охапку тулуп, Алёша выскочил из сторожки, Иван за ним. На волкушах, сооружённых из пары лыж лежал Лесьяр в разорванной, окровавленной одежде, лицо и шея были в крови и на лице зияла страшная рваная рана с обильным кровотечением, чуть поодаль лежал убитый медведь, Любава навзрыд плакала над раненым отцом. Кто-то спросил: « За кудесниками послали?» Последовал ответ: « Пока дойдут он преставится. Видишь сколь кровищи-то потерял пока дотащили?»