Николай Рябцев - Велесова ночь

имелся. Волхв решил, что подкоп он начнёт изнутри хижины (весьма мудрое решение, ведь к внешней стене его всё равно не пустят), выкопанную землю будет ссыпать под настил пола, а когда докопается до промёрзшего грунта, сделает перерыв в работе. Теперь надо было решить что предпринять после освобождения. Кроме как задействовать ватагу Ворона «революционер» ничего придумать не смог, потому что после последнего инцидента с раненым Лесьяром, даже те, кто был на его стороне, наверняка перешли в стан врага.

Ах Иван! Ах злодей! Полностью нарушил планы! Шатун тоже хорош, не мог до смерти порвать мужика, чтобы чужаки не вмешались?! А вот теперь ему, волхву, больше веры нет среди деревенских! Любава, соплячка, тоже хороша, да как она посмела такие слова говорить волхву?!

Ясномысл решил, что сразу после побега пойдёт к Ворону, затем вернётся в деревню, опоит брагой с сонным зельем привратников, впустит татей в деревню, те сразу порешат чужаков вместе с Белославом и поставят волхвом его. Возгарю он лично прочистит мозги, и если тот согласится, а он согласится, поддержать Ясномысла, то станет правой рукой волхва. Любаву он отдаст на потеху ватажникам, после того, как сам натешится с нею. Когда появится Святозар, ему можно будет сказать, что на деревню напали печенеги, ватажников представить вольными дружинниками, пришедшими на помощь деревне. По мнению Ясномысла, план был идеальным и несложным, а главное, что устранял всех конкурентов волхва. С такими положительными эмоциями «узник совести» вытянулся на своей любимой лавке, покрытой медвежьей шкурой и, с блаженной улыбкой, погрузился в сон. День выдался сложный, во всех отношениях и тело волхва требовало отдыха.

Как и обещал, Иван через два часа навестил раненого. Алёша всё это время находился возле больного, отслеживая состояние пациента: измерял давление, пульс, менял капельницы, делал обезболивающие. Как и говорил доктор, у пострадавшего был сильный организм, который довольно быстро справлялся с пережитой встряской:

– Ну что, Алёша, как наш больной? – поинтересовался врач.

– Гемодинамика стабильная, дыхание автономное, в сознании, но очень слаб, – отрапортовал Алексей.

– Да и не удивительно, что слаб, вон как его зверюга поломал, – Иван склонился над больным, – Лесьяр, слышишь меня? (больной кивнул), – Иван посмотрел на стоящую рядом Любаву, – Какой сегодня день?

– Двадцать девятый день, месяц просинец, – недоумённо ответила дочь охотника.

– Вот, запомните все и запишите, что это день второго рождения Лесьяра, – склонился над больным, – Ты понял? Сегодня ты второй раз родился. Сейчас ни о чём не волнуйся, отдыхай, сиделок вокруг тебя достаточно, если что надо они всё сделают, а ты выздоравливай. Завтра будем перевязывать твои раны, попервости будет больно, но потерпеть придётся, так что не обижайся, будем делать больно, – повернулся к Алексею, – Вот что, капельницу уберёшь, подколи анальгетик и иди отдыхать.

– Да я не устал, Сергеич! – возмутился Алёша, косясь на Любаву.

– Да иди поспи, Алёшенька, ты же измучился, – поддержала беседу девушка.

– Правильно, красавица, – поддакнул Иван, – мало того, что ночь на стене отстоял, да ещё операцию провёл и после интенсивную терапию сколько тянул.

– Да ладно вам! – возмутился фельдшер.

– Ты Любаву-то слушайся, она плохому не научит, – подмигнул доктор покрасневшей в смущении девушке, – Что сказано? Капельницу свернул, анальгетик подколол и в койку! Здесь и без тебя сиделок хватает. Я тут немного задержусь, дам необходимые инструкции и приду.

Алёша сделал всё, что было велено и отправился восвояси. Иван еще раз всё проверил, сделал необходимые распоряжения и скоро присоединился к Алексею. Когда Сергеич подошёл к сторожке, Алёша сидел на ступеньках крыльца и разглядывал красный закат на безоблачном небе:

– Морозно ночью будет, – заметил молодой человек.

– Да, похоже, что так… – как бы между прочим отозвался доктор.

– Выживет он? – поинтересовался Алексей.

– А почему не выживет? Выживет, кровь остановили, раны зашили, кровопотерю постарались восполнить… Вроде всё сделали, – ответил Иван.

– А стерильность?..

– Алёша, у меня в Афгане условия куда хуже были, а и там выживали, даже после минно-взрывных ранений, а тут всего лишь медведь…

– Лицо сильно пострадало…

– Лицо да, пострадало… Глаз может ослепнуть, и шрам очень знатный останется, – размышлял вслух врач.

– А если раны загноятся? – не унимался молодой человек.

– Загноятся, будем лечить. Мы же на все руки мастера. Помнишь песню? Но ничего нет невозможного для врача для неотложного…

– Помню…

– Растворов много ушло?

– Все.

– Хреново. Как оправдываться будем перед скорой? – задумался Иван.

– Пока не знаю, – растерялся Алёша.

– И я пока не знаю… А может забудем сумку где-нибудь?

– Петровна орать будет.

– А у неё работа такая. Она всегда орёт, – успокоил Сергеич.

– В конце концов, вычтет из зарплаты, а на бригаду новую выдаст, – Заключил фельдшер.

– Ну да, а потраченные лекарства можно будет на обратном пути купить в аптеке. У меня там знакомая работает, поможет. Ладно, Алёша, что сидим? Быстро в койку, завтра тяжёлый день! Хотя когда они были не тяжёлыми что в том Мире, что в этом? – задумчиво изрёк Иван.

Друзья поднялись с крыльца и зашли в натопленную сторожку, быстро разделись и уже через минуту погрузились в царство Морфея.

Для Любавы ночь прошла очень тяжело: отец временами стонал, ворочался, тяжело вздыхал. Это настораживало девушку, она тут же кидалась к больному, но убедившись, что всё нормально, возвращалась на свою лавку, временами даже начинала задрёмывать, но слыша движение по соседству вскакивала и снова бежала к отцу.

Утром прибежал Алёша, не тратя даром времени померил температуру, пульс, давление и убежал, предупредив, что скоро вернётся с врачом делать перевязку, попросил нагреть воды и приготовить чистых тряпок.

К приходу медиков всё было исполнено. Иван Сергеевич деловито осмотрел больного, достал необходимое из чемодана принесённого с собой и приступил к перевязке. Любава и Алексей помогали врачу, когда их взгляды встречались, молодые люди краснели и поспешно отводили глаза. Наблюдавший за ними доктор многозначительно усмехался, мурлыча себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик. По окончании процедуры докторов пригласили к столу. Поскольку на пост возле больного заступила тётка, то Любава угощала гостей. Молодые люди временами встречались взглядами, улыбались друг другу и при этом неизменно краснели. Закончив трапезу Иван Сергеевич, хитро глядя на девушку поинтересовался: