Ольга Неподоба - Периметр зверя

«Вы не слышали объявления?»

«Иван Иванович Петров, вас ожидают у пригородных касс!»

«Поезд Симферополь – Баку опаздывает на 3 часа».

«Я напишу тебе фазу».

«Я буду ждать тебя всегда».

Малыш плелся по перрону, какие-то бестелесные призраки всплывали в его сознании, и когда он касался их ладонями, они вдруг обжигали до костей грубой, шершавой шкурой…

«Сидор.. Я не могу больше бежать!»

Молчание. У тебя горит в груди… Еще один круг… Еще… Шаг… Все… Темно…

«Они меня дразнили, Сидор! Как я могу их наказать, они в шестом, их трое, а я в четвертом и один! Ну почему тебе меня не жалко?

Не жалко. И ты сам дерешься с этими шестиклассниками, день за днем, а потом один из них попадает в больницу с сотрясением мозга. И Сидор дарит тебе крутые часы, каких не было ни у кого из твоих знакомых.

«Сидор, я никогда не буду водить машину.

Почему именно наша мама должна была умереть? Почему мы с тобой должны были остаться одни?»

«Малыш, опять тетя Аня кормила тебя обедом? Ты делаешь мне больно. Мы все должны делать сами. Завтра ты сам приготовишь себе суп. Я не знаю – КАК. Как хочешь, ты хорошо меня понял, Малыш?»

«Когда-нибудь и тебе придет время умирать. И ты должен сделать это так, чтоб ни с чем на этом свете тебе было не жалко расставаться. Мы не имеем права любить, потому что мы не должны бояться что-либо здесь потерять…»

Подвижное вокзальное месиво даже на первый взгляд не казалось однородным. А уж на ищущий, Малышовский, и подавно.

Тетечки – дядечки, узелки – сверточки. Растеряно – на часы, печально – на расписание. Корзинку на колени, чемодан под голову.

А там, в уголочке, что за бедолажки приютились на ступеньках?

Лица немыты, взгляды плывучи, платочки пониже, бороды погуще… Чьи? Чужие!

Однако Малыш искал других.

Сытых и чищеных. Сильных. Словом – хозяев, тех, кто никуда не уезжал и никого не встречал. Им было где ночевать и что поесть. Но они неизменно приходили сюда, рассеивались по двое, по трое, вышагивали по перрону, ковырялись спичками в крупных зубах, пили пиво, им было скучно, и они тоже искали.

Подходящую девчонку.

Старого обидчика.

Нужного человека.

И еще – они играли.

В древнюю, рожденную вместе с этим миром игру – «Охота на чужака».

Вот такого. Небрежного. Ссутулившегося. С наглым прищуром и чуть приподнятой в улыбочке верхней губе. Типчика с прыгающей походкой, потому что чужая земля жжет ему пятки.

И Малыш знал – его заметят. Его уже ждут. Он здесь нужен. И было хорошо. Ему, идущему по ночному перрону и вдыхающему ветер.

Вот она, Малыш, жизнь. Бьется вокруг, горячая, вкусная, ничем тебя не обделившая.

Отчего же так хочется умереть в 15 лет? Сидор? Карэ? Нужная ночь да мутное стекло? Нет… Это не причина. А, может быть, просто пришла пора прощаться? Просто выпали молочные зубки, а клыки еще не окрепли? Ты еще не знаешь вкуса смерти, Малыш, и оттого ее запах кажется тебе сладким. То ли вздох, то ли стон еще не успел войти в сознание Малыша, как он уже метнулся в сторону.

В стороне был наспех сколоченный забор, навесной замок на калиточке, из под которой вытекала обильная жирная лужа, мрачно дохнувшая неряшливой кухней и близким санузлом.

Мимо простучал башмаками наряд милиции, Малыш вжался в доски и спиной чувствовал как ворочается и гудит агрессивная среда. Много агрессивной среды. Вялой, смрадной, старорежимной. С колуном за поясом. С нечесаной бородой и волосатыми влажными лапами.

Малыш с облегчением проводил взглядом патруль. Он ни с кем не хотел делиться. Это была его ночь.

Раз… -подтянуться.

Два… – тесно прижаться к ребру забора и слиться с ним воедино. Три – гибко сползти вниз, мягко спружинив на встрече с землей и скользнуть в тень.

За забором было темно, на пятачке, освещенном умирающей лампочкой, валялись бутылочные ящики, а за ними мелькнул огонек сигареты.

Нет. Три огонька. И четыре силуэта.

Три больших, а один – маленький.

Когда-то давно Малыша тоже держали за плечи, его затылок был как раз по грудь тому, державшему…

«Скажи Сидору, что он – грязь. А это я оставлю ему на память».

И чиркнули пару раз лезвием по лбу. Так, чтоб там получилась буква «М» – Мартын.

Потом ты плакал на чердаке, а когда Сидор нашел тебя, прижимал к себе, слезы твои пополам с кровью пачкали Сидору рубашку.

«Сидор… Там больше нет этой буквы?». Он сжал в кулаке твою челку и запрокинул тебе голову. На лбу красовалось шесть беспорядочных порезов. В правой руке Малыш сжимал осколок стекла…

С тех пор Малыша кидало в жар, когда было темно, когда из четырех силуэтов трое были большие, а один – недоделок, когда вокруг хлюпала агрессивная среда и подмигивала сигаретными огоньками.

Хитро и зазывающе. Ну, Малыш, поиграй со мной! Ты же так этого хотел!

Первый удар ногой выбил из чьей-то податливой груди жалобный, всхлипывающий звук. Потом все получилось до стыдного быстро и привычно. Двое лежали на земле, над забором взметнулся чей-то зад…

Малыш выпустил из легких загустевший воздух, упруго толкнулось сердце. Все?

Тепло растекалось по спине. Чье-то лицо близко-близко, так что невозможно разглядеть черты. В каком-то судорожном порыве прижатая к стене, перед ним стояла девчонка.

Тебе сейчас ни за что не вспомнить, Малыш, какая мысль первой посетила тогда твой очень спокойный мозг. Скорее всего, никакой мысли не было. Ты просто легонько коснулся ее лица. Словно засомневался – жива?

Девчонка не вздрогнула. Распахнула ресницы, дотронулась до разбитой губы, увидела кровь и брезгливо встряхнула кистью.

– Больно? – Вообще-то Малышу было глубоко наплевать, больно

или не больно, ему просто хотелось услышать, как она разговаривает.

Девчонка исподлобья взглянула на Малыша и вытерла руку о джинсы. И сказала. Не зло, а так… с интересом – Хочешь попробовать? – Потом прижала ранку воротничком черной блузы и добавила:

А вообще-то ты меня спас. Спасибо.

Пожалуйста, – ответил Малыш и затосковал.

Ветер пронизывал насквозь.

Пахнущий пирожками, полузадушенный вокзальный ветер вдруг до костей прошил тебя чужим, не осязаемым до сих пор холодом. Странная густая боль растеклась по вздувшимся венам.

Ветер… Что-то с тобой происходит, сейчас, Малыш!

Все случилось быстро и не так.

Только оказавшись на заборе, Малыш подумал, что девчонка тоже, наверно, хочет вырваться отсюда. Он опустил вниз руку, поймал холодные тоненькие пальцы, без усилия втянул ее наверх и спрыгнул.

Девчонка, крепко вцепившись пальцами в ребро забора, неловко жалась где-то наверху. Боится, что ли? Малыш напрягся и подавил в себе желание развернуться на 180 градусов и сбежать отсюда куда подальше, пока… А что, собственно, пока?