Светлана Куликова - Ненормальные. 20 житейских историй

И вот уж сколько лет молчит. Даже мать хоронить не приехала. Так ведь, может, не знает… Откуда ей знать? Чужим людям дела нет, а родной отец и не вспомнил. Но его можно понять: жена умерла – такое горе, всякий голову потеряет. С горя и не вспомнил. А теперь отошёл малёхонько, теперь напишет. Девятый день ещё впереди. Вот на поминки и приедет дочка. Родная, единственная…

Нет, дядя Ваня не пуговица, от одёжки оторванная! Это ещё как посмотреть, кто кому больше нужен окажется – Нинка ему или он ей… Тут всякие соображения могут возникнуть… Деревенские судачат: богатеи в деревнях дома под дачи скупают. Какие-то «котежи» из них ладят. А Нинке и тратиться не надо – у неё дом есть, собственный, и родной отец при нём. Чем плохо вместе жить, друг другу подсоблять?..

Так думал дядя Ваня, начисто забыв о минувших годах; о том, что Нина уже взрослая женщина, и у неё, возможно, есть семья. Чудилось ему, будто бы гордая дочка уехала всего-то с неделю назад и ждёт лишь отцовского зова, чтобы вернуться…

В избе по-прежнему пугающе тихо. Лишь охрипшая кукушка каждые полчаса, старчески скрипя, высовывается из домика и сообщает, что время идёт.

Идёт время-то…

Дядя Ваня задом сполз со своей лежанки, зажёг свет. Отыскал за Богородичным образом конверт с адресом дочери; из вазы с пыльным ковылём достал ручку, тетрадь в клеточку, куда Варвара записывала, кому сколько молока продала, и сел писать.

«Здравствуй, дорогая моя дочь Нина! С приветом к тебе твой родный отец Иван…»

Пальцы дрожат, буквы в разные стороны кривыми корягами клонятся; мысли разлетаются вспугнутым вороньём, никак дяде Ване не удаётся собрать их в кучу. А думает он, что больше «эту отраву» в рот не возьмёт, завтра же займётся хозяйством и сделает всё так, что приедет Нина и уезжать не захочет!

«…и кто хочешь тебе скажет, что я не пью, а чиню обувь опять лучше всех… Приезжай, дочка!» – заканчивает дядя Ваня, искренне веря, что к тому времени, как письмо придёт к дочери, всё написанное уже будет правдой.

Чистый конверт нашёлся в том же тайнике за иконой – серый, без марки, в них почтальонка приносила старикам пенсию. Дядя Ваня повозил по клапану сухим шершавым языком, сплюнул, заклеил письмо, старательно переписал адрес и по тёмной пустой улице побрёл в конец деревни, где на первом от дороги доме висел тёмно-синий почтовый ящик.

Нина приехала через неделю по телеграмме своей одноклассницы Надежды, отыскавшей её с помощью мужа-милиционера. На станции Надя с трудом узнала школьную подругу в ярко одетой, модно причёсанной женщине. Пока автобус ждали, пока до села ехали, было время поговорить.

После бегства из деревни Нина удачно устроилась официанткой в вагон-ресторан. Всю страну объездила, но времени зря не теряла: заочно окончила торговый техникум и поднялась до директора. Работа на колёсах доходная – кооперативную квартиру отстроила, на море побывала. Вот только личная жизнь не сложилась. Второй раз замужем, а ребёночка выносить так и не смогла. Наверное, наследственное это, от матери…

Родителям Нина писала, ответа не получила и решила, что не очень-то им нужна. Как и они – ей, с их бесконечными пьяными скандалами. Нет, она о стариках своих помнила. В школу несколько раз звонила, справлялась о матери. Ей отвечали, что Варвара Никитична Иванова по-прежнему трудится уборщицей, и Нина успокаивалась: это нормально, когда у родителей своя жизнь, а у детей – своя. Это нормально.

Возвращаться в деревню Нина не собиралась ни за какие коврижки. Так что дом придётся продать – как раз на машину хватит. А вот с отцом что делать? К себе забрать? Вряд ли муж обрадуется такому её «приданому»…

Надежда поохала, посочувствовала, но мало что смогла рассказать Нине о её родных, поскольку жила в селе, за двадцать километров от деревни. По слухам, не от болезни тётка Варя умерла, просто устала от жизни, вот и ушла в одночасье на тот свет.

А дядя Ваня, овдовев, вроде как заблажил. То ли за ум взялся, то ли, наоборот, умом тронулся, но с похорон не пьёт и с собутыльниками не общается. Стучит чего-то во дворе, забор починил и сапоги бабке Анне – ту едва родимчик не хватил. А вечерами трезвый дядя Ваня подолгу сидит на завалинке и задумчиво смотрит вдоль улицы, словно ждёт кого-то.

Погостить у подруги денёк-другой Нина отказалась, наняла в селе легковушку и заспешила в родную деревню.

…Дядя Ваня с восхищением смотрел на дородную, богато одетую красавицу. Вот это женщина! Жар-птица сказочная, а не женщина! И не чужая, залётная, а своя, дочка родная. Только отец её позвал – она сразу же и приехала. Уважа-а-а-ет!

Сколько всяких невиданных закусок привезла: колбаса какая-то особо запашистая, рыбка – и солёная, и консервой в банке! Бутылочки тоже – тут и коньяк, и вино, и беленькая, самая что ни на есть превосходная, с винтовой пробкой… Вот ведь искушение! Но дядя Ваня ни-ни! Держится. И будет держаться как воин в обороне, потому что очень важно ему перед такой дочкой лицом в грязь не ударить.

А Нина ходит по избе в туфельках, каблучками постукивает. Старые материны чуни надеть отказалась. «Некрасиво, – говорит, – неудобно перед гостями». Дядя Ваня только фыркнул на это: «Гости, тоже мне, лапти деревенские! Обрадовались богатому застолью!» Один за другим заходят: «Здрасьте, Нина Ивановна, надолго ли к нам?» Вот так вот: Ивановна! Это вам не хрен собачий! Кровинка единственная – Нина! Ивановна!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.