Светлана Куликова - Ненормальные. 20 житейских историй

Но вот воздух в теле закончился, и актриса в беспамятстве осела на пол. Она не видела, как ошеломлённый преступник бросил сумки, схватился обеими руками за уши и понёсся вниз по лестнице, как выбежали из своих квартир соседи; не слышала, как кто-то громко кричал в телефон, вызывая милицию и «скорую»…

Из больницы её отпустили утром, не обнаружив никаких повреждений – ни физических, ни психических.

Весь день Певица мыла и прибирала осквернённое жилище, отвечала на вопросы следователя, извинялась перед возмущёнными соседями, объясняла им, что не от хорошей жизни сдала комнату, что о криминальных занятиях жильца ничего не знала, а грабителя и убийцу видела впервые в жизни. Говорила она сочным, ясным голосом, совершенно не узнавая его. Это был не её голос, но он ей нравился.

Понравилось звучание нового голоса Певицы и художественному руководителю театра, и дирижёру, и врачу-фониатору.

Доктор ничуть не удивился преображению. Он заглянул в горло Певицы, не увидел там ничего сверхъестественного и снисходительно заявил: «Бывает, знаете ли. Все эти модуляции, обертона и диапазон всегда жили в вас, просто раньше вы по каким-то причинам не извлекали их из себя. А сейчас под влиянием сильных эмоций скрытые способности сами собой вырвались наружу. Так сказать, стресс взял, стресс дал».

На спектакле зрители тоже высоко оценили новый голос Певицы. Хотя в зале их по-прежнему было немного, выступление любимой актрисы они отметили криками «браво!», «бис!» и особенно бурными продолжительными овациями.

Через год Певицу пригласили в зарубежное турне, откуда она не вернулась – подписала контракт с одним из европейских театров и вскоре широко прославилась как выдающаяся оперная дива.

С родиной и всем своим прошлым Певица окончательно порвала, продав квартиру в элитном доме, но… До конца своих дней после каждой успешной премьеры она ходила в церковь и ставила свечу за спасение грешной души страшного убийцы, невольно подарившего новую жизнь её голосу.

Воспоминания бывшей советской студентки, пенсионерки тёти Дуси .

Было время, когда рубль в границах советской империи являлся твердой валютой и студент мог на него пару дней прожить, и даже в ресторан сходить. Не верите? Да элементарно!

В те приснопамятные времена хлеб в ресторанах открыто стоял на столах и прилагался к заказанным блюдам бесплатно. Чай стоил 6 копеек. Вот теперь считайте: на рубль можно было заказать 16 стаканов чаю, хлеба слопать, сколько влезет и весь день ходить сытым. Официантки хмурились, но нас, студентов, не прогоняли и хлебушка не жалели. Мы для них были не клиентами неплатёжеспособными, а просто голодными детьми.

Есть же почему-то хотелось постоянно. Стипендия в сорок рублей улетучивалась быстро и не совсем ясно, куда именно. Поэтому уже дней за десять до очередной государственной милости студиозы начинали «стрелять» друг у друга трёшки и рубли. Первыми в этот процесс включались двоечники – им стипендию вообще не платили.

В нашей группе таких нищих «лишенцев» было двое: Славик и Рафик. Оба приехали издалека, помощь от родных получали скудную и постоянно нуждались. Источником кредитов для них служили, как правило, местные ребята: у них родители рядом, не профинансируют, так хоть накормят. Иногда друзья даже составляли график ужинов: к кому сегодня идут, к кому завтра. И везде их охотно принимали, потому что парни были хоть и безбашенные, но добродушные и весёлые. Там, где появлялась эта парочка, всегда звучал смех.

Жаль, не было в те годы какого-нибудь «Камеди-клаба», а то Славик и Рафик, безусловно, нашли бы в нём своё место. А в нашем техническом вузе они висели на волоске, и ходили слухи, что уже готовится приказ об их отчислении. Потому-то друзья совсем «забили» на учебу, а ходили в институт потусоваться да финансами разжиться. Занятые «до перевода из дома» деньги, разумеется, не возвращались.

Я тоже несколько раз становилась жертвой их обаяния и отдавала отнюдь не лишние рубли в долг навсегда. Наконец, эта «дойка» стала меня напрягать, потому что и мне от мамы с папой не шибко большая добавка приходила. Мои родители считали, что советский человек должен уметь жить скромно. Потому-то, когда парни подвалили ко мне с традиционным «Коза, дай рубль!», я резко послала их куда подальше с использованием не вполне литературной лексики. Не было тогда во мне интеллигентности, позже наработанной в различных культурных учреждениях.

И на Козу я ещё очень обижалась. Да, наградили родители фамилией Козлова и что? Теперь можно дразниться? Имя мне тоже досталось проблемное – Евдокия. От дедушки, кстати. Маминого папу звали Евдоким, и был он настолько заслуженным-перезаслуженным, что мама решила его имя во мне увековечить.

Но с именем было проще. При знакомстве я представлялась Дианой. В документы мои однокашники не заглядывали и звали просто Динкой. Избавиться от Козы было труднее… В общем, я обиделась.

Голодные, а потому непривычно грустные Славик и Рафик тоже обиделись. Их задели и моя жадность, и нелитературные выражения, и адрес, куда я их послала, им не понравился.

Когда я, отмахнувшись от своих хронических должников, направилась в общагу, друзья пошли следом, размышляя на ходу, как бы позатейливей мне отомстить. Нет, они не были злыми или подлыми. Просто любили приколы и отлично умели их устраивать.

По дороге я остановилась у ларька с пирожками и, протянув продавщице рубль, попросила один, с ливером. Пирожок стоил 15 копеек. Продавщица ухватила его бумажкой и протянула мне, а сдачу высыпала на тарелочку.

Тут из-за моей спины высунулась длинная мужская лапа и мигом сгребла мелочь. Я обернулась. Позади стояли Славка с Рафиком и радостно ржали: получили-таки своё, пусть и не в полном объёме!

Я завопила и стала рвать Славика за рукав, пытаясь вытащить из кармана его кулак с деньгами. Славка уворачивался, а Рафик сдерживал меня, крепко обхватив сзади.

Наша потасовка привлекла внимание прохожих, и я уже совсем было решила плюнуть на свои копейки, как вдруг Славка завопил:

– Ну, вот, опять началось!

– Началось! – поддержал его Рафик.

Я опешила, но продолжала бороться. Пожилая женщина обратилась к Славику:

– Что случилось?

– Сестра это моя, – озабоченно и печально сообщил Славик. – Больная она, припадочная.

– Да, сестра, – так же серьёзно подтвердил Рафик. – Ненормальная. Обострение.

Друзья играли настолько убедительно, что если бы это происходило не со мной, я бы им поверила. Не удивительно, что тётенька сразу предложила вызвать «скорую». Не особо задумываясь над тем, что творят, Славик и Рафик стали прямо-таки умолять женщину сделать это.