Михаил Эльман - Ты знаешь истину – иди и проповедуй!

Оставшиеся документы содержали тщательно подобранные сведения об этническом и религиозном составе населения, его культуре и уровне образования, об особенностях социально-экономической ситуации и политической системы страны, а также о состоянии полицейских сил, служб безопасности и Армии обороны Израиля. Мэтр не без интереса ознакомился с документами. Было ясно, что в стране образовалась достаточно широкая прослойка населения, недовольная привилегиями и монопольным положением ультрарелигиозных кругов. «На это следует обратить внимание, – подумал Мэтр, – подобные события должны как-то сказаться на жизни еврейской общины и в Квебеке тоже. Учитывая её экономическое влияние и политические связи, она может оказать существенное воздействие на исход референдума. Надо позвонить Бернье и уточнить дату судебного заседания. Вполне возможно, что мы можем получить некоторую поддержку среди франкоговорящей сефардской части общины».

На следующий день Бернье позвонил сам. Они договорились о дате и решили встретиться через неделю в министерстве иммиграции, чтобы подготовиться и наметить план проведения слушания. Когда Мэтр вошёл в кабинет Бернье, там уже сидел лысоватый розовощёкий мужчина средних лет.

Бернье встал из-за стола и представил незнакомца:

– Знакомьтесь, Жан-Артур Джонс, офицер Канадской службы разведки и безопасности. Он будет представлять интересы своего ведомства на предстоящем заседании.

Мэтр окинул Жан-Артура взглядом. Джонс обладал совершенно неприметной внешностью, характерной для человека его профессии.

Они поздоровались. Джонс достал толстую папку и раздал Мэтру и Бернье план проведения заседания и список вопросов, на которые следовало обратить внимание. В папке были фотографии. Мэтр задержал внимание на одной из них. Он стоял возле входа в здание, на боковой стене которого было яркое граффити, изображающее семейство Симпсонов из популярного мультипликационного сериала.

– Он снимает апартамент в этом здании, – пояснил Джонс.

Они приступили к обсуждению. Мэтр не без удивления для себя отметил, что Джонс обладает обширными знаниями, дисциплиной мышления и приятными манерами. На вопрос Мэтра, сколькими языками он владеет, Джонс уклончиво ответил, что работал в дипломатическом корпусе. К концу второго часа Бернье заявил, что Мэтр и Джонс прекрасно обойдутся без него.

– Почему вы так считаете? – спросил Джонс.

– Видите ли, у меня состоялся с ним довольно странный контакт. Я думаю, что он обладает экстрасенсуальными способностями, это произошло неожиданно для него самого, он не успел закрыться. Я ощутил его воздействие на себе, и он это заметил. Если он увидит меня вместе с вами, он поймёт, что его почувствовали и соответствующим образом подготовились. Я полагаю, Артур, что вас учили ставить защиту. Будет лучше, если он решит, что его экстраординарным способностям не придали значения или просто ничего не поняли.

Джонс кивнул, Мэтр с удивлением на него посмотрел.

– А каким образом я должен на это реагировать? – спросил он.

– Если получится, вступайте с ним в контакт, – ответил Джонс.

За неделю до заседания Мэтр вновь встретился с Джонсом в небольшом уютном итальянском ресторане недалеко от офиса Мэтра. Джонс был голоден и заказал равиоли с ветчиной и сыром. Мэтр ограничился чашкой кофе. Они проговорили около часа. В конце беседы Мэтр напрямую спросил Джонса, что он думает по поводу предстоящего референдума в Квебеке.

Джонс усмехнулся:

– Я служу тем организациям, которых мало интересует внешняя сторона событий. Мы имеем большую автономию и давно и тесно сотрудничаем, и я не думаю, что для нас это хоть что-нибудь изменит.

Мэтр понял, что спецслужбы не имеют каких-либо планов повлиять на исход референдума.

Они вошли через боковую дверь следом друг за другом, Джонс чуть впереди, Мэтр сзади. Не обращая внимания ни на кого, как будто они вошли в зал кинотеатра за пять минут до начала сеанса, судьи чинно и деловито заняли свои места на возвышении и положили перед собой папки с документами. Джонс проверил магнитофон и поставил кассету. Какое-то время ничего не происходило. Мэтр и Джонс занимались своими делами: раскладывали бумаги на столе, что-то читали, делали пометки. Их безразличные взгляды иногда отрывались от бумаг и вскользь пробегали по пространству комнаты так, как будто бы оно было совершенно пустым. Это не было частью стандартной подготовки к суду или необходимой процедурой – это был чисто психологический приём, рассчитанный на то, чтобы заставить человека, оказавшегося внизу перед судейским возвышением, олицетворяющим власть и силу государства, ощутить никчемность его бренных проблем и ничтожность его судьбы. Пробудить в нём волнение и неуверенность, а заодно изучить его реакции, интуитивно прощупать, «прокачать» его и наметить психологический план ведения суда. Кроме того, Мэтр очень внимательно отнёсся к предупреждению Бернье, хотя он ни словом не обмолвился об этом Джонсу.

Ничто из этого не возымело ни малейшего воздействия. Перед судьями сидел среднего роста, крепко сложенный человек лет тридцати пяти с несколько грубоватыми чертами лица, в которых трудно было найти что-либо выделяющееся. Лицо его с темными кругами под глазами выдавало бесконечную усталость. Он задумчиво смотрел куда-то в сторону. Очевидно, происходящее мало интересовало его. Он был явно не в форме, и ни аккуратно уложенные волосы, ни неплохо сидящий костюм с удачно подобранным галстуком не могли это скрыть.

Наконец Джонс нарушил тишину:

– Комиссия по делам беженцев министерства иммиграции Канады рассматривает заявление о предоставлении статуса беженца гражданину Израиля… – Джонс назвал его полное имя и фамилию. – Комиссию представляют: мэтр Ноэль де Бержак и месье Жан-Артур Джонс. Адвокат заявителя: мадам Мими Морель, переводчик… – Джонс взглянул на бумаги. – Карел Новак.

– Заявитель, поклянитесь на священном писании, что будете говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Это было чисто процессуальной формальностью. Возле настольного микрофона, стоящего между ним и переводчиком, лежали Коран и Библия (буддисты и иудеи на книгах не клялись).

Он медленно поднял глаза на Джонса, как бы несколько недовольный тем, что его побеспокоили. Нет, он не разглядывал Джонса, ему просто было необходимо некоторое время, чтобы выйти из своего отрешённого состояния, после чего он устало заявил: