Михаил Эльман - Ты знаешь истину – иди и проповедуй!

– Я не могу клясться на этих книгах. У меня есть свои. – Он ни разу не взглянул на Мэтра, но Ноэль вдруг понял, что его уже ощутили, увидели и прочли.

«Однако играть на таком уровне довольно трудно, – отметил про себя Мэтр. – Что-то в нём всё же есть, это вызывающее безразличие должно иметь под собой какое-то основание».

– Ладно, поднимите руку и поклянитесь просто так, – предложил Джонс, чтобы не затягивать процедуру.

– Нет, – упрямо возразил он.

Возникла пауза. Джонс, слегка сбитый с толку таким началом, несколько растерялся, Мэтр хранил молчание, он предоставил Джонсу право вести суд и решать тактические задачи, за собой он оставил стратегию.

– Вы имеете право клясться на книгах, которые вы считаете священными, – наконец объявил Джонс, в его тоне послышалось раздражение.

Он повернулся к Мими:

– У вас есть с собой эта книга, которую я вам дал?

– Нет, я её не взяла, – сказала Мими в микрофон, не поворачиваясь и не смотря на него.

Видимо, он был готов к этому. Наклонившись к довольно-таки объемистой сумке, лежащей у его ног, он вытащил толстую папку в темно-красном переплете, из которой торчали многочисленные закладки, потом ещё одну поменьше, также с закладками.

– Это мои рабочие экземпляры, – объяснил он всем.

Потом, порывшись в сумке, извлек оттуда две книжки, одну в белом, другую в темно-зеленом переплете, и сложил все книги друг на друга. Образовалась стопка высотой сантиметров десять. Затем он положил правую руку на книгу, лежащую сверху, и произнес слова клятвы:

– Клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды!

Его движения были несколько суетливы, но, когда он поклялся, к нему вернулось его прежнее безразличие. Это не укрылось от придирчивых взглядов Мэтра и Джонса.

Джонс, который не без досады наблюдал за ходом всей этой процедуры, был-таки впечатлён образовавшейся горкой книг. Его раздражение сменилось любопытством.

– Что это за книги?

Он поднял верхнюю в мягком темно-зеленом переплете.

– Это Тора, а это, – он указал на оставшиеся, – современная философия иудаизма. Вот это Мозес Гесс. – Он поднял и показал судьям книгу в белом переплете. – А это Ахад Хаам и Мартин Бубер.

Мэтр и Джонс невольно улыбнулись, начало было многообещающим, книга в белом переплете называлась «Рим и Иерусалим».

– В каком году вы приехали в Израиль? – задал Джонс первый вопрос.

Это был стандартный вступительный вопрос, его информационная форма с детальными биографическими данными вместе паспортом и свидетельством о рождении (Мими передала их секретариату перед судом) лежали на столе перед Джонсом.

Он назвал дату.

– Вы работали в сервисном отделе крупной электронной компании, вы были довольны своим положением?

– Да, у меня была престижная работа.

– У вас были деловые поездки?

– Да, я побывал во многих странах.

– Когда вы решили присоединиться к реформистскому обществу, вы понимали, что это оппозиционная организация, противопоставляющая себя ортодоксальному иудаизму?

– Конечно, но «оппозиционная» вовсе не значит «запрещённая». Мы не совершали ничего противозаконного.

– То есть литература, которую вы распространяли, не запрещена в Израиле?

– Насколько я знаю, нет, но дело не в этом.

– А в чём же? – спросил Мэтр.

– Эта литература не издавалась на русском языке, были лишь отдельные отпечатанные на пишущей машинке переводы работ Бубера и Ахад Хаама, они распространялись в России нелегально. Мы собрали всё, что сумели найти, отредактировали и подготовили к печати сборник. Предполагалось издать его под названием «Учение пророков и современность». Кроме этого, мы собирались издать серию книг под общим названием «Духовная история человечества».

– Где вы собирались издавать эти книги?

– Мы пытались сделать это в Израиле.

Мэтру не приходилось читать сочинения Ахад Хаама, но работы Мартина Бубера были ему знакомы. Более того, он знал о существовании в двадцатых годах еврейской академии во Франкфурте-на-Майне, пропагандирующей религиозные и политические взгляды Мартина Бубера и его и единомышленников. Академия организовала вечерний университет для взрослых, издавала газеты и журналы и распространяла их по всей Германии. Она прекратила своё существование после прихода Гитлера к власти.

Джонс задал один из своих заранее приготовленных вопросов:

– В анкете вы определяете своё вероисповедание как реформированный иудаизм, но на самом деле вы являетесь сторонником какого-то Бубера. Можете ли вы коротко определить суть его учения?

Он на секунду задумался и ответил:

– Нет в библейской реальности нации и нет религии, есть народ, воспринимающий свои действия как действия Бога.

Мэтр удивлённо на него посмотрел. Такую трактовку мировоззрения Бубера, считавшегося вполне академическим религиозным философом-экзистенциалистом, он услышал впервые. «Впрочем, эти русские способны из любой философии сделать революцию», – подумал он.

Он поймал взгляд Мэтра и добавил:

– В истории Израиля есть нечто, не только дополняющее, но и исправляющее историю человечества, и это невозможно отрицать.

– То есть вы считаете, что история не предопределена Богом, а её творят люди сообразно своему ведению? – спросил Мэтр.

Он оживился:

– Это не совсем так. Мировая история не раскрылась в своей основе, она только лишь приоткрывается как видение, как духовно зримый путь Господа, прочерченный на небесах, а на земле её творят народы, наполняя свои сосуды духа и тем самым осуществляя свою миссию на земле. Если они становятся неспособными выполнять эту священную функцию, они уходят с исторической арены, и на их место приходят другие.

– Это ваше собственное утверждение или это часть учения Бубера? – спросил Мэтр.

– Это исторический и духовный опыт еврейского народа. Мы единственный народ, сохранившийся со времён великой античности в силу завета, заключённого с Богом. Мы знаем это из мглы внутреннего знания. – Он сделал паузу, пытаясь подобрать слова. – Из света внутреннего знания…

Мэтру невольно вспомнилось изречение Бенедикта Спинозы: «Воспоминание о встрече с Богом хранится в глубине каждой еврейской души».

– Когда ваше реформистское общество начало свою деятельность? – спросил Джонс. Он решил поменять тему и сосредоточиться на деятельности организации.

– Мы начали распространять литературу перед выборами в апреле 1992 года.

– Где вы проводили свои встречи?

– В основном на моей квартире, в парке на горе Кармель и в соседнем кафе, его хозяин сочувствовал нашему движению.

– Сколько людей собиралось на встречах?

– Обычно десять-двенадцать человек, иногда больше. Мы старались не привлекать внимание.