Петр Филиппов - 15 рассказов

– И швец один, и жнец, – зловеще шипела Розалия.

– Ну как, холодно розе в снегу? – Куражился он.

Я попрощался, под извинения и благодарные слова жены писателя, вышел.

Хитрая штука жизнь и не приманить ее ни дудкой, ни окариной – даст один талант, а отнимет два. Конечно, проще быть усатой форелью, спокойно в тине на известковом дне нести свою службу и не горевать о словесности, о стихах, прозе, которые, может, и вправду никому теперь не нужны и зря тащит их в расписных лазурных санях странный в этом пригламуренном мире горный рыбак.

Холодно и одиноко ему нынче, как розе в снегу.

Змеем он был двухголовым. Считал и называл себя неодинарным. В смысле неординарным, то есть не входящим в орден, не штатным, не типичным, не обычным, ну и так далее. Но в такие словесные премудрости Змей не погружался и не подозревал о них. Сомневающимся, из местных, говорил народную мудрость про то, что одна голова хорошо, а две лучше. Иногда смахивал слезу и вздыхал: «На старости лет будет хоть с кем словом перекинуться». Недоброжелателей отбривал резко, громко и убедительно: «А брюхо одно!».

Ненавидел двуглавого Орла. Люто, но это скрывал, даже от близких. Ему же и завидовал. Во-первых, тот высоко взлетел. Во-вторых, шибко гордый – глядит на запад, глядит на восток, а на своих и глядеть не охота. Да мало ли за что можно ненавидеть того, кому завидуешь. Рулил областью, но надеялся на большее и строил карьеру. Осторожно и умно. Скривив губы, сообщал, что у Орла головы всегда в разные стороны смотрят, а значит, нету целеустремленности и единства в действиях. По этому поводу любил рассказывать древнюю басню про музыкантов, которые как не садитесь… Более того, распускал сплетни, будто головы Орла никогда не глядят друг на дружку из ненависти и скоро у них дело дойдет до грызни и смертоубийства. В кулуарах рассказывал, что видел сон. Будто головы повернулись, тут же накинулись друг на друга, глаза повыклевали. Ужас что было. Еле разняли. Чтобы одноглазости народ не заметил, имиджмейкеры запретили им опять поворачиваться. При этом вторая голова ехидно поддакивала первой, подхихикивала, презрительно кривила губы в нужных местах, ойкала и кивала, вот, мол, какой неприличный орел – головы вроде две, а мозгов ни боже мой, вздыхала и, невинно потупившись, моргала, создавая о себе общественное мнение.

Вокруг вздыхали. Понимали, что никакой это не сон, а аллегория, потому что напрямую сказать пока нельзя. Понимали, что так оно и есть на самом деле, и от этого и без того далекого Орла всего можно ожидать, а если вдруг, не дай бог, встреча, то при встрече – отвечать односложно, но невнятно, никаких «нет» или «да», а только «кажется», «бог его знает», а еще лучше помотать головой и тяжко вздохнуть, а ежели спросят, чего вздыхаешь, махнуть рукой и снова вздохнуть.

При встрече с Орлом Змеюка мило улыбался, раскланивался, проявлял лояльность и подобострастие. Приказы и указы кидался выполнять рьяно и энергично. А что не получалось, ну не всегда и не у всех все получается. Главное, рвение, старание и желание.

Короче, был этот Змей редкой сволочью, но электорат всего такого не замечал и на местных выборах дружно голосовал за него. А Орел, со своими приближенными и прочим столичным руководством, как уже говорилось, глядели вдаль. На Запад, на Восток. Пытались лучшее, что там замечали, приспособить для тутошней пользы. Да только при таких помощничках, а может еще по каким причинам, оборачивались начинания во вред. Народ тихо роптал, а зловредный Змей исподтишка подзуживал.

Постепенно все же дошли смутные подозрения и до Орла. Решил он прислать в губернию проверку. Тайную.

И вот однажды появился в этой местности смелый и отважный рыцарь Lancellott. Так в паспорте на КПП прочитал блюститель. По-нашему не то Ланцелот, не то Ланселот. Смехотура, а не имя. На посту погыгыкали, пропустили, но начальству своему доложили. Начальство выше, как положено, Змею.

Змей приказал глаз с него не спускать, контролировать каждый шаг и докладывать обо всем.

С недельку понаблюдали, ничего этакого не выявили, из чего Змей сделал вывод, что или дурень проверяющий или, наоборот, сильно ушлый и въедливый. И вот как-то проезжая по делам службы, Змей совершенно случайно встретился и заговорил с этим Ланселотом, блеснул эрудицией, демократичностью. Все-таки не каждый губернатор вот так запросто с народом общается. Удивился начитанности, образованности Ланселота и пригласил вместе отобедать.

Отчего не отобедать. В обед и сели. Первое, второе. Закуска. Сауна. К ужину разомлели. Начали случаи из жизни рассказывать. Сперва Ланселот рассказал, как в институте учился. Как вагоны, чтобы подработать, разгружал, как в школу Ланселотов поступил, там подружился с людьми весьма ныне уважаемыми, ну и т. д.

Потом Змей, про то, как в деревне вырос, как тяжко там было. Как в армии служил – Родину защищал два года. Дослужился до сержанта.

Потом, после не известно какого тоста за Орла, вообще пошел треп не понятно о чем. Ланселот говорит:

– В столицах, конечно, ого-го, но воздух не тот. Экология подкачивает. Вот и мотаемся. Утром на работу. Вечером назад. Туда едешь – еще темно. Оттуда – уже темно. Некогда на природу поглядеть, соловья послушать.

– Да, – согласился Змей. – И у нас был случай в прошлом году. С утра намотались по делам. Приехали, не помню уже куда. Все чин чином, как положено. В общем, на обед подали супчик. Извините, из соловьев. Повар, каналья, такой умелец оказался, – мы супчик хлебаем, а соловьи эти, трелями еще заливаются нас ублажаючи! Да так жалостно, как вспомню, и сейчас слеза наворачивается.

– Вот она – Змей показал на вторую голову, – тогда с полтарелки слез пролила. А повара этого мы после псам скормили.

– Как псам? – Ланселот оторвался от тарелки, удивленно икнул и посмотрел на Змея.

– Не расстраивайтесь, голубчик, не сразу, не сразу, – успокоил тот. – Сперва шкуру с него, подлеца, содрали, после солью крупного помола посыпали, у нас в области небольшой рудничок и солеварня есть, я после покажу. Потом поперчили да обжарили, а уж потом и псам скормили. Как теперь принято говорить – утилизировали. Одна голова на всякий случай вздохнула. Другая хихикнула, а Змеюка пожал плечами, и завершил, – а потому, что у нас с экологией строго! Нечего над ней глумиться. Орел поставил вопрос, а мы раз велено – выполняем. Слава Богу, в цивилизованной демократической стране живем.

Ланселот к тому времени прилично захмелел и одобрительно кивал на все, что говорил Змей. Куски из тарелки стал брать руками, рот вытирать рукавом, время от времени икал, а к окончанию ужина предложил Змею дернуть по последней на брудершафт и перейти на ты. Так и сделали.