Надежда Грода - Белый Ковель

А потом вдруг оказалось, что уезжать поздно. Как она умудрилась здесь застрять? Одна – ее Агнешка не в счет – между двух сходящихся армий, в мрачном отцовском замке. Впрочем, это сейчас он казался ей неприветливым. Пустые залы. Гулкое это. Жутковатые росписи на стенах. Пыль. И холод. Как же холодно! Наверное, даже снаружи теплее.

Катерина снова смотрела во внутренний двор, залитый водой, в которой плавали неубранные еще с осени черные листья. Стоки забились. Надо бы их почистить. Только знать бы еще, где они, эти стоки… А как хорошо было при отце! Теплая летняя ночь. Свет факелов, закрепленных на стенах между окнами, заливает весь двор, отражается в драгоценностях на одежде женщин и в оружии мужчин. Смех. И музыка! А картины на стенах? Что ж, она старалась не смотреть на них. Настроение от воспоминаний испортилось еще больше, если это возможно. Ну конечно! Это ведь был ее последний бал в Белом Ковеле. Ее свадьба. Ей шестнадцать лет, а ее мужу, тогда еще подканцлеру Княжества, двадцать три. Но выглядит он гораздо старше. Рано располневший, краснеющий от выпитого рейнского не только обрюзгшим лицом, но и всей большелобой головой… А нынче? За последние восемь лет сколько раз она видела своего супруга? Три? Нет, кажется, четыре. Ей сейчас тридцать два и ровно половину своей жизни она замужем. И почти все свое замужество она одна. Даже своего мальчика, своего Крыштофа, она запомнила лучше всего пятилетним. Ласковый, нежный ребенок, обвивавший ее шею своими еще младенчески толстенькими ручками. А потом отец забрал его. Началась война, и сын должен получить правильное воспитание. То есть не женское. Десятилетний Крыштоф в последнее их свидание подошел лишь вежливо поздороваться с ней, тенью следуя за отцом и во всем копируя его. Сейчас ему тринадцать. И отец обещал ему должность княжеского подстолия. «Правда, – усмехнулась она, – теперь уже не понятно, при дворе которого великого князя?».

– Пани! Пани! – заполошенный Агнешкин крик заставил ее вздрогнуть. – Солдаты! Верхами солдаты едут, я с башни углядела!

Служанка рухнула рядом с ней и вцепилась в подол платья. Ее маленькие пальчики судорожно теребили и дергали ткань.

– Далеко ли? – Катерина попыталась встать и Агнешка тут же подскочила, ее мелкое личико было покрыто капельками пота от ужаса.

– За костелом еще! Бежимте, пани, успеем схорониться!

Катерина посмотрела на служанку. Она не сильно удивится, если та сейчас еще и в обморок упадет. Прошедшей зимой не было вечера, чтобы Агнешка не приходила к ней с рассказами о новых ужасах, творимых шведами. Надо было, наверное, запретить девчонке ходить в местечко. Хотя она ведь и сама так же жадно ловила слухи. Сейчас и русские и шведы стояли одинаково близко к Смолянам. И кто же добрался до ее замка первым?

– Кстати, а чьи войска? – озвучила Катерина свои мысли.

– Ой, пани, не разумею я в их мундирах!

Агнешка уже пританцовывала на месте, готовая сорваться с места в любую секунду, а Катерина все медлила. Она даже улыбнулась – ну вот и все, наконец-то закончится весь этот растянутый на столько месяцев ужас. Она так устала бояться. Ей по большому счету даже неважно, какое знамя она увидит у своих ворот. Только бы быстрее. Услужливое воображение попыталось напомнить ей те картинки, которыми они пугали себя зимой, думая о том, что могут сделать солдаты с двумя беззащитными женщинами. Сердце Катерины на миг сжалось, но облегчение от скорого конца пересилило этот спазм. Она провела рукой по складкам темного шелка – на крайний случай у нее есть кинжал. А Матерь Божья простит, Катерина ей все объяснит, когда они, даст Бог, увидятся. Она окинула взглядом комнату – ларец так и остался в углу, только на пол его переставили. Что ж, и это тоже поздно. И жить поздно. Все поздно.

– Иди, милая, спрячься, если повезет, – она ласково коснулась плеча девушки. – Я сама их встречу.

Катерина медленно пошла через анфиладу залов. Агнешка нерешительно двинулась следом, умоляюще косясь на хозяйку и кусая губы, уже и без того почти фиолетовые. Вот одна из винтовых лестниц, для удобства соединяющая покои всех четырех этажей. Катерина еще раз улыбнулась Агнешке и махнула рукой в сторону проема, ведущего на ступеньки. Иди, мол. Девчонка прижала руки ко рту, секунду помедлила, а потом, круто развернувшись, помчалась вниз, только ворох юбок взметнулся. Катерина слышала стук ее башмаков этажом ниже, а потом и он стих. Ну, чего еще ждать?

Решительно вскинутая головка княжны проплыла над балюстрадой парадной лестницы, и Катерина ступила на матово блестящий мрамор бальной залы. Темные, почти неразличимые портреты на стенах, темное дерево высоких спинок стульев… Пожалуй, она в своем платье здесь просто потеряется. Нет уж, она не хочет смотреть, как мимо нее, не замечая, будут шнырять солдаты. Не хочет с ужасом следить за ними, а потом, встретившись с одним глазами, увидеть в них сначала недоуменнее – что это за бледная статуя тут сидит? – потом радостное изумление, а потом и плотоядную похотливую ухмылку. Катерина поспешно обошла залу, зажигая все высокие белые свечи, и передвинула один из стульев так, чтобы хорошо были видны входные двери. Пожалуй, немного похоже на трон. Как будто королева ждет представления иноземных послов. Но уж лучше так, чем быть вытащенной за волосы из-за бочек с вином в погребе. Она сложила руки на коленях, и время остановилось.

О чем думают люди перед смертью, если у них есть вот такие спокойные десять-пятнадцать минут, полчаса? Оказывается, ни о чем. Ей не хотелось ни о ком вспоминать. Не о чем было жалеть. Единственная посетившая ее мысль о том, что солдаты могли остановиться в местечке, и дойдут до замка только завтра, заставила ее вздрогнуть. Только не это! За бессонную ночь, полную метаний по темным переходам, как по запертой клетке, опять пробудятся чувства, и жалость к себе, к своей молодости, и желание спастись. Катерина уже почти вскочила, чтобы куда-то бежать – то ли спрятаться, то ли самой отдаться в руки врагу. И двери, словно сжалившись над ней, наконец-то открылись. Не распахнулись, ударившись об изразцы угловых каминов. И не заскрипели, приотворяясь душераздирающе медленно. Открылись спокойно, как-то по-домашнему, и также по-домашнему тихо разговаривая вошла группа офицеров, держа в руках мокрые треуголки. С синих кафтанов тоже текло. Кажется, даже камзолы лосиной кожи блестели от воды. Один из шведов негромко рассмеялся и похлопал по спине товарища, видимо, младшего не только по возрасту, но и по чину. Они даже не сразу заметили ее, так торжественно устроившуюся посреди залы на импровизированном троне. Катерина словила себя на мелькнувшей досаде от уязвленного женского тщеславия. Вот уж о чем самое время вспомнить!