Юрий Иванников - Шел солдат…

И вот однажды, выйдя во двор, отец увидел, что одна из коз поранена, подрана, в крови. Долго искать не пришлось, стало ясно, что виноват в этом наш красавец пёс. Не помню точно откуда, мой отец не был охотником, но в руках его появилось ружьё. Козы приносят прибыль, судьба нашего пса была решена. И тут мой брат Вовка громко заплакал, сердце отца дрогнуло, да и мама заступилась. В общем, пса оставили жить. И не прогадали. Не было более верного служаки, чем этот пёс в нашей семье.

Пес вырос, поумнел и своих животных больше не трогал. Стоило курице забраться не туда, он начинал лаять визгливо, но стоило в дверь постучать чужаку, лай становился грозным, и мы возвращались из сада.

Как-то раз ранним утром по срочным делам к нам пришел дядя Саша, муж нашей тети Маруси. Гордый был не привязан. Дядя Саша его гладил и повторял: «Гордый, Гордый». Пес дружелюбно вилял хвостом, но стоило гостю протянуть руку к щеколде на калитке, чтобы войти и разбудить мою маму, пес вставал за задние лапы и начинал рычать. Дяде Саше так и пришлось ждать, когда мама сама проснется и впустит его.

А еще помню, приходили пастухи и просили продать им Гордого, чтобы он помогал им пасти то ли коров, то ли овец. 100 рублей предлагали, тогда это были хорошие деньги. Но отец не продал. К тому времени он и сам полюбил нашего пса. Если Гордый был спущен с цепи, ночью он был страшен, большой, чёрный, люди боялись его и даже обходили по соседней улице.

ЧАСТЬ 6. ШКОЛА

– И всё-таки наступило время, когда я начал учиться в школе, в 1 классе. Моя первая учительница – Новокщёнова Анна Митрофановна. Она в то время была уже не молода, но достаточно энергична. Она жила на моей улице, и как потом оказалось, мы были где-то даже соседями, но мне в том возрасте казалось, что она живёт далеко, хотя это было через пять домов от нашего. За время младших классов мне вспоминаются два эпизода.

Первый – на уроках пения разучивали песню «Оренбургский пуховый платок». Почему именно в пользу этой песни Анна Митрофановна сделала выбор, до сих пор теряюсь в догадках. Но нам нравилось петь. И когда фальшивить стали меньше, песня зазвучала красивее.

Успеваемость у меня было неплохой, но вот с чистописанием возникали проблемы. И тогда сестра Наташа взяла на «буксир». Час, а может и два, я с большим старанием выводил буквы. Получался почти каллиграфический почерк. Аж самому понравилось. И вот я на всех парах несусь в школу. В голове крутится мысль, что теперь-то по русскому языку у меня будут хорошие отметки.

Анна Митрофановна долго смотрела в мою тетрадь. Потом позвала к себе нашу отличницу Олечку Трунову. Оля была отличница, очень красивая девочка со смуглыми чертами лица, всегда очень собранная, в красиво подогнанной одежде. У меня всегда было особое отношение к ней, мы конкурировали в учёбе, она жила тоже на нашей улице. И если сказать честно, на протяжении 10 лет нашей совместной учёбы она мне очень нравилась. Да и у неё ко мне было какое-то особое, уважительное отношение, я это чувствовал.

– Как думаешь, это он написал? – спросила учительница Олю.

– Думаю, нет, – с честными глазами ответила она. То ли она старалась угодить нашей учительнице, то ли действительно так считала…

Как же так! Я так старался! Обиделся. И на Анну Митрофановну, и на Олю. И, не став спорить, молча ушел на свое место. Но после этого случая писать и вправду стал красиво. Все чаще в тетрадках появлялись пятерки. Я очень долго почему-то помнил этот эпизод. А в остальном мне нравилось ходить в свой класс. Ребята там были разные, но все они казались мне хорошими. Я думаю, у всех было такое – же ощущение.

Наверно, так рождается чувство сверстников, одноклассников, чувство, которое порой сохраняется на протяжении всей жизни. Это как землячество. Бывает, если кто-то из класса поднимется высоко в жизни, то и подтягивает за собой других, доверяя им более, чем просто людям из окружающего мира.

Мне вспоминается ещё один мальчишка – Игорь Ширинкин, а по уличному – Пашанин. Он был самым сильным мальчиком в нашем классе. У мальчишек ведь обязательно надо перемериться силами, и выстроить иерархию – от первого до последнего. Он жил на 3-ем порядке (кажется, ул. Пионерская). И все мальчишки, которые там жили, были более сильные, крепкие, драчуны, и как у нас говорили – шпана. Но там же жила моя бабушка – бабуня. А поскольку я бывал там часто, то все эти пацаны – бандиты были и мои друзья. Помню, мы уходили за огороды, к оврагу, по ручью. В низине было влажно, росли какие-то огромные травы. Одна из них – чёрный паслён, мы называли его бзнюка, вырастала до 1,5 метров и давала огромную россыпь чёрных спелых ягод. Мы уплетали их за обе щёки, и всем хватало вдоволь.

Так вот, уединившись от взрослых, мы начинали играть в карты на деньги – в очко, в тёмную и какие-то игры ещё, не помню, кажется в секу. Денег у нас были медячки. Всё это казалось мне очень неприличным, но азарт затягивал, и играть нравилось. То ли это передавалось нам от этих святочных игр взрослых? Помню, как-то я проиграл все свои деньги. Игорь увидел, что я повесил нос. И тогда он отдал мне свои деньги, почти все, чтобы я мог играть, и не в долг, а просто так. Он был лидер в силе, а я в учёбе, мы уважали друг друга, и Игорёк даже старался мне всегда покровительствовать.

Впрочем, однажды в классе придумали игру – брать кого-то за ноги и раскручивать вокруг себя. Конечно, это не я крутил Игорька, а наоборот, он меня. Кончилось это тем, что я ударился головой об угол парты. Помню, меня отвели в больницу (фельдшерский пункт) и забинтовали голову. Я был как раненый партизан, даже немного важничал. На Игоря я не обижался, ведь мне и самому нравилось так играть.

ЧАСТЬ 7. ОТЕЦ

Один день, я учился во втором классе, запомнился особенно. Он фактически разделил моё детство на две половины. Но всё по порядку. Урок был обычный, середина дня, ничего особенного. И вдруг учительница отозвала меня и сказала – Юр, тебе надо пойти домой. Иду, ничего не понимая, наш дом от школы всего в пяти минутах.

В этот день нашу семью посетила беда – у моего отца случился паралич. По-нынешнему – инсульт. Он лежал в постели, я хлопал глазами, ничего не понимая. Вокруг суетились какие-то люди, родственники. Я был ещё маленьким, не понимал… Помню, мне налили стакан фруктового сока из 3-хлитровой банки. В это время нам никогда не покупали сока и мне показалось всё очень вкусным и приятным.

На самом деле, в дальнейшем, мы уже никогда не жили так, как при здоровом отце – в наш дом стала прокрадываться нужда. Отец смог подняться, ходить, но хромать – левая нога еле ходила, а левая рука у него всегда висела, как плеть. Почему-то вспоминаются слова нашего старого врача – Георгия Фёдоровича. Как-то до этого он сказал моему отцу – тебе нельзя пить, тебя парализует. Он попал в точку. Не то, чтобы мой отец уж много пил. Но эта работа на комбайнах оставляла много времени. И тогда он приладился плотничать – рубить дома.