Юрий Линник - С бала на корабль. Итакин дуб. Повести и рассказы

Какой бы нелепой казалась полуночная идея командира утром, её, тем не менее, осуществили. И, знаете, получилось недурственно, почти то, что надо! Поднатужиться и, глядишь, зияющие высоты норматива рухнут к пыльным прогарам минёров. Правда, имелась одна закавыка – штурм неуступчивого показателя на корабле происходил у причальной стенки. Море, ясное дело, и это понимал Ильясов, внесёт свои коррективы. Но, как говорится, лиха беда начало.

Уже в ближайший выход в море неугомонный Ильясов был готов провести учения по зарядке реактивных установок. Однако дотошный Комодед нашёл подводный камень в этой затее и охладил пыл командира. По сути, в море заряжать установки вручную было просто некому. «Как?!» – удивитесь вы. – У причала было кому, а в море нет?!». А дело то в том, что в реальной обстановке и стрельба глубинными бомбами, и зарядка установок происходят в режиме боевой тревоги. Команда находится на боевых постах по расписанию «Боевая тревога». Заряжать некому. Один минёр, который приписан к бомбовому погребу, сами понимаете, в поле не воин.

Настырность, говорят, далеко не лучшая черта человеческого характера. Ильясов был настырный. Во что вцепится, не отпустит, пока не добьётся своего. При этом характер его имел ещё одно свойство, которое как-то возвышало эту настырность. Чтобы вцепиться во что-то по-настоящему, он должен загореться этим, иными словами, увлечься. А это, согласитесь, уже другая сторона медали.

Ильясов нашёл выход, суть которого, в общем-то, лежала на поверхности. Просто на корабле, в соответствии с боевым расписанием, имелась группа матросов, которую можно было бы использовать для зарядки глубинных бомб без ущерба для боевых действий корабля. Не подумайте, это не какие-то лоботрясы и задрипы, а корабельная аварийная партия. К тому же боевой пост аварийной партии находится в матросском кубрике, под которым расположен бомбовый погреб корабля, и доступ в него через вертикальную шахту из этого кубрика. Всё как нельзя лучше.

В аварийную партию корабля входят те, без которых на реальных боевых постах можно обойтись. Боцман корабля – командир партии, далее сборная солянка: минёр, корабельный электрик, моторист, трюмный машинист, химик. Итак, пятеро, ровно столько, сколько необходимо для зарядки установок вручную, ни дать ни взять. Боцман не в счёт, он командир поста и должен остаться на связи. Правда, набор заряжающих получается случайным с точки зрения их физических возможностей, но другого не дано. Был бы комплект в наличии, но вот беда – корабельного электрика с полгода только обещают. Дефицитная позиция. Потому Ильясову более ничего не оставалось, как терпеливо ждать полного состава аварийной партии.

4

И вот на корабль пришли два новобранца, первые ласточки весеннего призыва. Основная масса флотского пополнения заканчивала обучение в учебных отрядах и должна была прибыть на корабли через месяц-полтора. Дежурный по кораблю привёл вновь прибывших прямо на корабельный Олимп – ходовой мостик, где находился командир противолодочника Ильясов. Один из них, щупловатый, среднего роста – комендор. Он слегка обескуражен прибытием на корабль и встречей с командиром. Второй – высокий худой брюнет, в широченных брюках покроя «клёш» пятидесятых годов, оказался корабельным электриком, обещанием которого уже давненько потчевали Ильясова в штабе. В отличии от комендора, он лихо представился с отданием чести под бескозырку, что на кораблях не принято.

Сколько вот таких, неискушённых в морском деле, пацанов принял на корабль Ильясов за годы командирства. С первого взгляда и первых слов почти безошибочно научился распознавать их флотское будущее: на что сгодятся на корабле, и какой толк из них выйдет. Вот новый комендор, украинец Тарасюк, будет прилежным и старательным матросом, как и большинство украинских ребят. До неба со звёздами не допрыгнет, но станет со временем старшиной комендоров и уйдёт в запас в звании старшины второй статьи. На первую статью ростом и сложением не вышел, мелковат натурой, нет в нём первостатейной харизмы. «Не быть комендору первостатейным, как и мне капразом, – с потаённой застарелой грустью подумал Ильясов».

Сам роста ниже среднего, с уже наметившимся пузцом, Ильясов давно приметил, как легко получают на погоны звёзды рослые офицеры, прощаются им и грешки, и промахи. Подходит срок, и очередная звезда скатывается им на погон. Любят на флоте больших, любят, казалось бы, ни за что, только за рост и стать. Так и старшины первостатейные – все, как на подбор, высокие, атлетически сложенные и симпатичные ребята, словно некая флотская каста избранных. Дело доходит до смешного: если какой неказистый умник за особые заслуги или таланты попадает в эту касту, его сразу же двигают выше, в главные старшины, чтобы своим затрапезным видом не портил лицо флота, институт старшин первой статьи.

И ещё одну курьёзную вещь подметил Ильясов. Получается, что звание старшины первой статьи даётся вроде бы как по знаку свыше. С какого-то таинственного момента, ни с того ни с сего на корабле начинают величать какого-нибудь второстатейного «Петровича» старшиной первой статьи. И это вопреки знакам отличия на погончиках. Если такое началось, то, хочешь не хочешь, готовь командир ближайшее представление, ибо через месяц-другой сам будешь кликать его первостатейным. Поначалу Ильясова это бесило: «Здесь на корабле вам что? Казацкая сечь? Кто на грудь больше примет, тому и „Любо“, тот и атаман!». Но потом смирился, знать, понял, что команда напрасно чинами не разбрасывается.

А вот электрик, который бойко представился Садовским, показался Ильясову «тёмной лошадкой». Было в нём что-то от избалованных столичными благами ершистых москвичей и ленинградцев, что-то от начитанных провинциальных книжников. И тем и другим начало службы на кораблях давалось не легко. К кораблю они не привязывались, при первой возможности старались сойти на берег. Начинали чудить – или писать статейки в газеты, или, пуще того, подавались в «артисты», благо в матросском клубе и театр самодеятельный, и ансамбли всякие – пой, пляши, фокусы кажи. Чем бы ни тешиться, лишь бы с корабля долой. Правда, некоторые, переболев «детской» болезнью ломки, становились неплохими специалистами и надёжными звеньями цепи, которая есть экипаж корабля.

Ильясов вспомнил матроса Валерия Нарожного. Пришёл парень с «учебки» на корабль мотористом. Начал статейки кропать во флотской газете, а во время ремонта корабля в Либаве пришёл приказ о его переводе на расконсервированный крейсер «Октябрьская революция». Ильясов и сам любил большие корабли, особенно крейсера. Потому мог бы понять Нарожного, уйди он на крейсер по специальности. Но, как оказалось, пристроили его в корабельную многотиражку. Заприметил его по публикациям редактор «Боевого курса», газеты крейсера «Октябрьская революция», некто капитан третьего ранга Николай Жичкин и перевёл Нарожного к себе в редакцию.