Юрий Линник - С бала на корабль. Итакин дуб. Повести и рассказы

Команда опрометью разлетается по боевым постам. Полсотни матросских душ мгновенно канут в стальном чреве корабля, напичканном под завязку вторящим на разные лады мудрёным железом, хитроумными приборами и проводами. Натерпевшись от ненастья, баковые швартовщики с радостью ныряют в люк носового матросского кубрика, спасаясь заодно от пронизывающего ветра, ледяного жемчуга брызг из под форштевня и удушливого дыма газовыхлопа двигателей. Наглухо задраиваются двери, люки, иллюминаторы. Корабль вмиг обезлюдел, и только человеческое присутствие на ходовом мостике не позволяет ему уподобиться «летучему голландцу» 20-ого века.

За волнорезом море, словно из засады, с размаху наваливается на корабль, молодецки пробуя на зуб его корпус и людей внутри него.

По сигналу «Боевая тревога» баковая швартовая команда вмиг перевоплощается в аварийную партию корабля – специализированное подразделение по борьбе за живучесть корабля. Командир её тот же – един в трёх ипостасях мичман Кудин, крикливый, но в общем безобидный «сундук» А боевым постом ей служит баковый матросский кубрик. Казалось бы, неплохой боевой пост – чисто, тепло и тихо. Но нет добра без худа. В носовой части корабля качает в разы больше, чем в корме. Особенно досаждает килевая качка, амплитуда которой достигает порой двух метров. Несколько секунд палуба кубрика устремляет вашего брата на небеса. Недолго, однако, длится восторг вознесения. Опора под ногами, ещё секунду назад уверенно толкающая вас вверх, начинает вдруг проваливаться в тартарары, стремительно ускользая из-под ног. Тело не успевает за ней и судорожно пытается уцепиться за что попало, чтобы не воспарить окончательно. Внутренние органы, следуя своим законам, дружно устремляются вверх, пытаясь протиснуться через гортань и покинуть бренное матросское тело. Да, с десяток таких циклов для забавы или нервишки пощекотать – ништяк, но совсем другой коленкор, когда от этого некуда деться. Нет кнопки «стоп» для этого аттракциона. И с каждым очередным циклом «вверх-вниз» становится всё муторнее. Неодолимо тянет прилечь. Да кто же вам позволит лежать, когда корабль расписан по боевой тревоге? Впрочем, бывают моменты…

Многие помнят замечательный старый анекдот с очень полезной двойной моралью. Один человек после смерти попал в ад за земные прегрешения. Но нашлось у него одно доброе дело, которое он совершил при жизни – перевёл слепую старушку через дорогу. Получил он за это право самому избрать вид адских мук. Идёт он по аду, и ничего ему не подходит, всё плохо. Вдруг видит громадный чан, наполненный фекалиями. Стоят в нём по пояс мужики, курят сигары и спокойно беседуют о чём-то. Лучше не придумаешь. Выбрал. Не успел залезть в чан и закурить, как бежит адский менеджер с будильником в руке и кричит: «Кончай перекур, хлопцы, погружайся с головой! Я будильник на тысячу лет поставил».

Нечто подобное происходило в матросском кубрике. Как только баковые швартовщики залетели в кубрик, тут же развалились по рундукам, свесив прогары. «Вот так боевая тревога, – мелькнуло у Юрки.– Это они что, к бою так изготовились? Красиво живут». Подумал так, потому что не знал всего, как тот мужик из анекдота. Не подозревал, что кубрик, такой тёплый и уютный, лишь временное пристанище аварийной команды, не ведал того, что знали бывалые – валяться им более пяти минут никто не даст, потому лови момент.

Мичман Кудин, командир аварийной команды, разумеется, не брыкнулся на рундук, а взял микрофон «Каштана», внутрикорабельной системы связи, и строгим взглядом обвёл кубрик. Все лежали, только Садовский предпочёл стоять. Не мог он, юный максималист, смириться с тем, что по сигналу «Боевая тревога» кто-то валяется на рундуке. «Ну, сейчас боцман поднимет этих лежебок, – подумал Юрка». Однако Кудин повёл себя странно, именно Юркино боевое положение ему почему-то пришлось не по душе.

– Садовский, ты что, пиллерс? На тебе ничто не держится. Атлант, едрёна корень! Сядь на рундук и не маячь перед глазами! – не без ехидства выдал боцман и щёлкнул тумблером «Каштана».

– Таарищ командир! Боевой пост номер один к бою изготовлен. Командир поста мичман Кудин.

– Есть, – прозвучало в ответ голосом командира.

«Знал бы командир, как мы тут, на боевом посту, да ещё номер один, к бою изготовились» – усмехнулся про себя Юрка.

Знал Ильясов, конечно же, знал, что у аварийной партии, по причине отсутствия в матросском кубрике каких бы то ни было технических средств и оружия, подготовка к бою сводится к одному: задраили люки, двери, иллюминаторы и доложили, что к бою готовы. Отрапортовали – и по рундукам бездельничать.

Но у командира имелись в запасе два способа кардинально прекратить постыдное ничегонеделание в кубрике: или отменить боевую тревогу и объявить вахтенный режим службы на корабле, или же начать корабельные учения по борьбе за живучесть, главной действующей силой которых является аварийная команда. Руководит учениями обычно старпом, а у командира камень с души – и аварийной команде дело достойное нашёл, чтобы не бездельничали, и старпома службой загрузил, чтобы за спиной не сопел. И пошло-поехало. Всем весело, только аварийной команде горе. Помыкайся по кораблю с домкратами и пластырями, да в качку, до тех пор, пока или командиру не надоест эта суета, или у старпома фантазия не иссякнет выдумывать мнимые пробоины, или же время обеда-ужина не подоспеет.

Всё это Юрка узнает и поймёт позже, а пока Ильясов задумал для аварийной партии другую забаву. Ведь руки у него давненько чешутся, уж очень ему хочется бомбы в море позаряжать.

6

В открытом море качка усилилась. Кубрик, где укрылась аварийная партия, ходил ходуном. Все молчали, лишь хоровое звяканье матросских мисок в посудном шкафчике, разноголосые скрипы и скрежет подвешенных на цепях коек сопровождались глухими ударами волны о борт корабля. Юрка, следуя указанию боцмана не маячить перед глазами, присел на рундук по соседству с рундуком, на котором, свесив ноги, растянулся моторист кормового машинного отделения старший матрос Пастика.

«Что бы это могло значить – пиллерс, – размышлял Юрка, вспоминая едкое замечание мичмана». Уж было обратился с вопросом к Пастике, но с удивлением заметил, что он, похоже, спит. Скорее, не заметил, а услышал сопение, переходящее, по мере погружения Пастики в глубокий сон, в банальный храп.

Подозрительные звуки донеслись и до боцмана, сразу же определившего, от кого они исходят. Нет! Ну валяться на рундуке во время боевой тревоги на корабле куда ни шло, но спать, да ещё так вызывающе сладко похрапывать… Такое безобразие старый военмор Кудин стерпеть не мог.

– Ну-ка, Садовский, торкни того эстета в бок, да посильнее, органы пищеварения не жалей, меньше казённый харч переводить будет!