Валерий Касаткин - Ожидание свободы. Роман

Новиков ехал в поссовет, где ему через пару недель предстояло передать дела новому председателю, и понимал своей крестьянской душой, что что-то не то делается в стране Советов.

Миша Захаров стоял у окна съёмной квартиры в трёхэтажном витебском доме и играл на скрипке. Печальная мелодия, вылетавшая из-под смычка, соответствовала состоянию его души. Парень чувствовал надвигающуюся трагедию в своей жизни, в жизни своей семьи и в жизни всей страны. В городе с новой силой начались репрессии, аресты неугодных советской власти людей. Миша перестал играть и повернулся.

– Нам надо уезжать из города. Завтра я дам последний урок музыки детям в известной тебе еврейской семье, после чего съездим в деревню попрощаться с родными, ну а потом – прощай, родина, для которой мы сделали всё возможное, чтобы народ в ней жил лучше. Но не всё в наших силах. Ты со мной?

– Дорогой, ты же знаешь, я без тебя жить не могу, – Адолия подошла к Мише и прижалась к нему всем телом, – я ради тебя переступила запретную черту, ослушалась родителей, и в душе я считаю себя твоей женой.

– Мне жаль, что моя деятельность и положение, связанное с твоей безопасностью, не позволили нам стать мужем и женой официально. Но когда у нас появится такая возможность, мы обязательно обвенчаемся.

– Главное для меня – это взаимная любовь. Мне больше ничего не нужно.

– Мы всё равно заведём полноценную семью с детишками и своим домом.

– Давай уедем на мою историческую родину в Польшу, там у меня есть родственники. Они нам помогут в первое время.

– Я об этом думал. Пожалуй, этот вариант на данном этапе самый подходящий, – Миша вновь заиграл печальную мелодию, – но если вдруг что-то со мной произойдёт, скажешь, что ты моя ученица, и эта скрипка твоя.

– Любимый, не говори так, с нами должно быть всё хорошо. Но если вдруг…, то знай, я больше никому не буду женой, – Адолия крепко поцеловала возлюбленного в губы.

В это время в дверь квартиры постучали. Миша открыл её и увидел трёх человек, один из которых сказал:

– Гражданин Захаров?

– Да.

– Собирайтесь, вы пойдёте с нами. Вы живёте один?

– В данный момент я даю уроки музыки этой девушке.

– Извинитесь перед ней. У вас одна минута.

Миша, войдя в комнату, улыбнулся.

– От судьбы не уйдёшь. Уроки продолжим потом, и, может быть, на небесах. Прощай.

Через минуту Миша Захаров исчез за дверью в сопровождении троих страшных мужчин, одетых в чёрное.

Адолия, ошеломленная, сразу не поняла, что произошло. Когда в её сознание стала проникать реальность, девушка без чувств упала на диван. Очнувшись через некоторое время, она заметалась по комнате, не зная, что предпринять. Первое, что пришло ей в голову, – броситься к друзьям Миши с просьбой о помощи. Но потом, подумав, решила, что ей лучше самой разузнать, где находится её любимый человек.

Но только через два дня, наведя кое-какие справки и узнав, где находится Миша, Адолия зашла в мрачное заведение, в котором мрачный человек ей сказал, что Михаил Захаров осужден без права свиданий и переписки. У девушки опять подкосились ноги. Выйдя на улицу и глотнув свежего воздуха, она решила забрать свои вещи и скрипку, переданные на хранение хозяйке квартиры, а потом вернуться домой в деревню.

Ещё через два дня Адолия уже с прояснившимся сознанием предстала перед родителями и покаялась в своих грехах. Мать со слезами на глазах обняла дочку.

– Если бы я не знала, что такое настоящая любовь, я бы тебя не простила. А так, дорогая доченька, добро пожаловать домой.

Пан Милош, услышав слова жены о любви, тоже прослезился и нежно обнял своих любимых женщин.

– Пока к нам не пришли специальные злые люди, предлагаю, не откладывая, уехать в Минск. Там нас уже ждут друзья. Там, я думаю, не пропадём. С собой берём только самое необходимое и деньги.

Адолия вытерла слёзы.

– Я напрямки через кладку сбегаю к Захаровым, отдам им скрипку и расскажу про судьбу Миши.

– Кланяйся им от нас и передай, чтобы они как можно скорее предприняли действия для своего спасения, – пан Курилович перекрестился. – Господи, что творится на земле!

После ухода Адолии Захаровы собрались на семейный совет. Старшее поколение – Кондрат и Вера – сидели за столом, накрытым белоснежной скатертью. Семён и Клава разместились на лавке возле окна с накрахмаленными белыми занавесками. Самая младшая, Аня, которая за прошедшие годы не изменилась, стояла возле русской печки, с нетерпением ожидая, что скажет отец. Но поскольку его молчание затянулось, Анна вышла на середину комнаты и сказала:

– Все вы знаете мои способности предчувствовать беду. Я вам раньше говорила про Мишу, что его подстерегает опасность. Об этом я сказала и ему самому, но он не захотел даже говорить на эту тему. Я пыталась ему помочь, но он выбрал свой путь, и, тем не менее, в его гибели я виню и себя. Над нами вновь нависла беда. Но она скорее касается меня, чем вас. У нас сейчас есть два пути. Первый – немедленно всем съехать с хутора и раствориться среди крестьян. Второй – отправиться в ссылку и отдаться в руки судьбы, которая, как я предчувствую, будет и там в какой-то степени благосклонна к вам, но не ко мне. Вдали от родины меня ждёт смерть. Теперь я хотела бы послушать тебя, отец.

Кондрат встал и посмотрел в окно.

– Бегство с хутора и растворение, как ты говоришь, Аня, среди крестьян, грозит нам нищетой и унижением. Возможно, для многих наше бедственное положение будет только в радость, но я не хочу остаток жизни прожить с протянутой рукой на глазах у односельчан. Лучше пусть нас ссылают во тьму тараканью, где мы не упадём на колени, а, напротив, зародим там новую достойную жизнь, пусть и не сразу. Ну а ты, дочка, всё уже решила для себя, как я понял. Хотелось бы узнать твои дальнейшие планы.

– Скрывать их не буду. В трёх километрах от нас есть известная вам деревня. В ней живёт отставной солдат царской армии и участник гражданской войны Игнат Ипатов. Он старше меня на пятнадцать лет. Но этот человек очень добрый и абсолютно без вредных привычек. Моё предчувствие подсказало мне, что этот израненный солдат будет моим спасителем в самый трудный момент моей жизни. Такой момент настал. Но не я сама обратилась к нему за помощью. Однажды он подошёл ко мне и сказал, что такое божественное создание, как я, не должно сгинуть в ссылке, и предложил мне стать хозяйкой в его доме в качестве или жены, или дочери, или друга. Я после нескольких встреч с ним согласилась стать его женой.

Мать посмотрела на дочку влажными глазами.

– Я представляла нашу жизнь, тем более твою, совсем по-другому. Казалось, что нас уже никто не тронет, и горе обойдёт нас стороной, ведь с момента совершения революции прошло более десяти лет. Но вышло иначе. Кому-то мы как кость поперёк горла. А почему бы тебе не уехать в город? Ведь живет там друг, который в тебя влюблен.