Ольга Фатум - Книга за месяц: миф или реальность? Фасткнига, или Волшебный пендель для начинающего, и не только, автора

Шаг за шагом. Слово за слово. Писатель, сам того не замечая, уже давно оставил позади редакцию и шел теперь в неизвестном направлении, тихо разговаривая сам с собою лишь ему известно о чем. Позади он оставил то, чем в последнее время дышали его легкие, билось сердце и функционировал мозг. Минуты разлуки действовали на него разрушительно, хотя бы он и был уверен, что детище его в надежном месте и верных руках. Однако тревога и волнение не покинули его даже тогда, когда, сам не понимая как, он все-таки добрался до своего дома и постели и, скрутившись слизкой улиткой в раковину одеяла, уткнулся лицом в подушку.

И только когда в полудреме к нему начали возвращаться долгожданные страницы и, точно карточная колода, раскладываться в пасьянс-роман, писатель вздохнул с облегчением. Капкан нервных мускулов разомкнулся, высвободив наружу его измученное тело, и он забылся беспробудным сном, бормоча под нос единственное только слово – «автор». Именно это слово произносил теперь издатель, дочитывая последнюю страницу романа и восклицая: «Автор, родился автор!»

Новоиспеченный роман гордо стоял на подставке в центре книжного магазина, величественно возвышаясь над всеми остальными книгами. До открытия оставалось несколько минут, и писатель еще раз подошел к своему творению. Теперь, когда он собственноручно выпускал свое детище в свет, его переполнял страх перед той неопределенностью, которая их ожидала, трепет перед встречей с судьбой, которая была еще не знакома. Одновременно его снедала горечь расставания, поскольку он отрывал от собственного сердца трепыхающийся кусок плоти, и ему было больно.

Так стоял он, увлеченный своей тихой грустью, пока его сомнения не развеял чей-то тоненький жужжащий голосок:

– Извините, это не здесь презентация нового романа с автографом автора?

«Автора», – отдалось громовым эхом в голове писателя так, что из глаз чуть не хлынул ливень радости.

– Да, – громко и уверенно, как отличник, проговорил он и обернулся к своему первому судье. Им оказалась читательница. Она посмотрела на него сквозь светонепроницемую бронь стекла и сдержанно улыбнулась.

Вообще-то, она торопилась и в книжный заскочила мимоходом. И если бы не случайно прочитанное объявление о презентации нового романа, да еще и самим автором, то наверняка повременила бы с литературой. Но ей было любопытно: какие они, эти мастера слова и сердца. Раньше она никогда не видела их живыми, ей вообще казалось, что они не живут, а если и существуют на самом деле, то где-то в подземном мире, при тусклом свете лампады, в полном уединении и почти никогда не выходят наружу.

Когда она наконец поняла, кто перед ней стоит, по тому, как писатель протягивал тут же подписанный экземпляр романа, читательница вдруг разволновалась, нервно сдернула очки с лица и втюрилась в лицо незнакомца, точно в последнюю модель туфель от Валентино. Так стояли они молча, изучая друг друга, подобно двум пришельцам из неведомых космических глубин, и не находили слов, чтобы выразить восхищение: он, как воплощение ее грез и мечтаний, и она, как осуществление его чаяний и надежд. Так и расстались. Без слов и лишних движений. Она просто развернулась и ушла, он замешкался и не успел ее остановить. Ее поглотил шумный город, его – бурлящий омут мыслей. Вероятно, они так больше и не увиделись бы, если бы не роман.

Роман был еще нем, но уже свободен от предрассудков и сомнений своего создателя. Последний вообще нужен был ему только для появления и введения в свет, на этом его миссия была закончена. Только вот у автора были на этот счет иные планы, при этом далекоидущие. Он мечтал сделать единичное достоянием множественного, сделать это так, чтобы его личные идеи обрели форму общественного признания, и посредником между ними выступал бы роман. Он еще не подозревал, что этот самый роман, лежащий теперь на столе у читательницы, уже не его роман, не родное детище и даже верный союзник. Это уже нечто инородное, чему чужой язык, слово и мысль придавали теперь новое формообразование.

Читательница взяла книгу нехотя, но с некоторым любопытством. Ее влекло притяжение надписи и магический код цифр, оставленных автором: «Моей первой читательнице в надежде на первую рецензию. Телефон: 000-00-00». С одной стороны, ей сию же минуту хотелось броситься к телефонной трубке, с другой стороны, надежда автора еще была не оправдана, а роман не прочитан, поэтому она попридержала свой внезапный порыв и перелистнула еще одну страницу.

Первая глава оказалась легкой, быстрой и незаметной, как десертное мороженое в раскаленный июльский полдень, вторая – на какое-то время встала поперек горла, потому что ее пришлось заглатывать целиком и не прожевывая, и если бы не спасительная, как глоток воды, третья, то читательница наверняка подавилась бы костями ее содержимого. Наконец, она насытилась, роман был кончен. Оставалось набрать тот самый номер и услышать тот самый голос, который с некоторых пор, точно черный человек, постоянно мерещился ей по углам улиц, магазинов, офисов и даже дверных проемов собственной квартиры, не говоря уже о телевизоре, радио и других сми-носителях. Всего пара слов, всего одна фраза, какое-то там незначительное по своей лингвистической структуре предложение, но ведь произнесено-то оно было самим автором, кумиром, божеством – недосягаемым и одновременно таким вот близким, что ему можно и позвонить.

– Алло!

– Слушаю.

– Это автор?

– Да… Это читательница.

– Добрый вечер.

– Добрый… Я по поводу рецензии.

– Я весь внимание…

– Вы хотели, то есть написали, что в надежде… на первую рецензию…

– Кафе за углом Малоямской, 22:00 устроит?

– Да, конечно!

– Тогда до встречи!

– До свидания…

Сигнал «бип-бип-бип» повешенной трубки телефона, такой долгий, нудный и докучливый, не сразу добрался до ее сознания сквозь беспрестанно повторяемую мантру «кафе за углом… 22:00» и побудил наконец встать и долго-долго наряжаться. Долго, поскольку она никак не могла подобрать подходящий под случай наряд. Долго-долго оттого, что то, что подходило под случай, совершенно не шло ей самой. Видимо, поэтому, выбившись окончательно из сил, она остановилась на золотой середине: подходящий под случай верх и по фигуре низ.

Уже на выходе она вдруг замешкалась и остановилась, вспомнив неожиданно об оставленном на кресле романе. Такой вот потрепанный, лежал он теперь сиротливо, вообразила тут же читательница, такой вот обиженный на весь свет за свое принудительное одиночество. Однако это не помешало ей продолжить проложенный к кафе путь без самого виновника событий. Книга была ей более не нужна. Это осознавал и сам роман. Ведь он пришел не для того, чтобы остаться и лежать на одном месте где-то там, на книжной полке магазина либо ночном столике спальни. Отнюдь. Он пришел не для того, чтобы остаться, но для того, чтобы действовать, чтобы проникнуть в человеческий мозг, хотя бы и один-единственный, но завладеть им всем целиком и без остатка.