Дмитрий Чёрный - Заповедное изведанное

я понял главное: он не глуп, он заставляет себя быть глупым. мифы о ГУЛАГе, немецком шпионе Ленине и газовом Тухачевском (а я подробно рассказал, как неохотно, сперва поуговаривав выйти из леса и сдаться, Полномочная комиссия ВЦИК принимала решение не травить, а лишь выманивать из леса антоновцев! есть доскональное исследование по этому вопросу, никаких признаков террора и погибших именно от газа там не было, это была вынужденная мера, манёвр) – успокоительны для бесправного пролетариата. с этими мифами он как бы приобщается к манящей его Москве. думает, что там-то уже все так думают… от хорошей жизни. ощущаете корреляцию?

комфортно жить, работая на буржуя, отдавая ему прибавочную стоимость – можно только «под газами», не Тухачесвкого газами, а Ельцина-Путина. козырь Рината насчёт того, что он как рабочий должен в первую очередь думать о семье, я перебил джокером:

– А бастующие рабочие ведь тоже именно поэтому требуют зарплат – домашних нечем кормить.

– Нет, у нас кто решается на забастовку, обязательно делают накопления, миллион отложат.

я посмеялся: откуда у них такие деньги? Ринат понял, что запутался в самообмане. но тут же продолжил:

– Я теперь спокойнее смотрю на всё, а раньше тоже был агитатор, когда бригадиром. Боролся с пьянством, коммунизмом переболел – думал, это правильно, за справедливость. Православие тоже изучал, а теперь у меня своя линия, выверенная годами: домой деньги привезти.

ну да: по схеме «коммунизм у нас уже был». мол, сам бунтовал, но теперь притёрся. это он сказал, уже надев клеёнчатую чёрную кепку, вмиг сделавшую его типичным гастарбайтером. они вышли всей гурьбой – всеми эксплуатируемыми и эксплуататорами в полном составе и в полном согласии. никто не пытался мстить начальству в пути, душить его – все мирно пили вместе. классовый компромисс… да, они хоть и свои, российские, но гастарбайтеры – какого чёрта их бы из такой дали выписали нижегородские чинуши? само собой, и они экономят на омской рабочей силе – и так на каждой ступени.

вышли, я не успел сказать Ринату: дорогой, твоё примирение с буржуем объяснимо, но временно! ты умнее тех «седативных» мифов о Советской власти, которые позволяют тебе не надеяться на собственный, на рабочий контроль. да-да: «фабрики – рабочим» был не просто лозунг смутного для тебя 1917-го. вырвав их из рук буржуев и создав своё, рабочее государство, пролетариат уже не на дядю работал, а на себя. это сложно понять бетонщику на вахте – но вот дома будет время, почитай в интернете или библиотеке!

не только на самолёты из вас выкачивают далеко не самые богатые буржуи. каждый бетонщик недополучает не только пенсионных отчислений – добрую половину своего труда отдаёт задаром. за право… успокаивать себя телевизионными сказками о злодеях-большевиках. эти сказки сделали историю СССР настолько нелогичной, что водить этими кривыми переулками теперь могут только самые отъявленные шизофреники по убеждениям – Млечины да этот пьяноглазый бородач на «Культуре», на пирожок купеческий похожий.

в голове твоей, в отличие от боксёрских рук – не сила, а слабость. слабость умышленная, использующая силу твоих мышц и рабочих навыков – не в твоих интересах. ты поддаёшься пропаганде и продаёшься, чтобы кормить семью, так неужели ты думаешь, что государство рабочих, таких как ты, снизу доверху – не даст тебе работу куда с большими гарантиями и адекватной оплатой? именно как было в СССР – и это ты признал: «Вот говорят, что плохо было… но не всё было плохо в СССР».

ты боишься что-либо менять? ждёшь, что это сделаем мы в столице, побыстрей и почище? и сам же боишься перемен, все остатки религиозности вперив в тандем? «Будем надеяться» – как «Отче наш»…

я знал, что когда-то само по себе знание истории и своего места в обществе, честное – станет пугать людей. как в «Матрице»: комфортнее быть батарейкой. пробуждение классового сознания – пугает. но не знал я, что этими трусами окажутся рабочие, которым кроме цепей терять… но ведь есть что – в том-то и дело. и за эту кишку капитализм крепко взял наследников социализма, не могущих потребовать назад советское наследство у буржуев.

нет, Ринат, ты не прав. коммунизм, о котором ты в техникуме явно не получил никакого представления – не корь, не свинка, им переболеть нельзя. болезнь – капитализм. знание – выздоровление, учи историю Советской Родины заново! ибо капитализм – убивает. кого-то медленно, выжимая пот на стройках, кого-то сразу – фермерским манером. когда ты это поймёшь на своей шкуре и, желательно, не на шее, как брат – вот тогда мы продолжим разговор. кто знает, может и в столице. и я напомню тебе те пораженческие слова, сказанные из-под чёрного гастарбайтерского козырька. а будущее-то за рабочими и в руках рабочих – когда даже та информация, которой владеешь ты сам, станет достоянием других рабочих, и они узнают, как работодатель обманывает вашего брата. дальше – профсоюз. школа коммунизма. ты меня младше, дорогой, хоть этого и не заметил. значит, если не мне, то тебе суждено узнать, что такое революция на самом деле.

вышел из здания вокзала окрылённый. точнее было бы сказать – околесённый. или, традиционнее, но и парадоксальнее – колесованный. билет в плацкартный вагон куплен, причём, по цене ниже моих ожиданий – четыре триста, в то время, как летом он стоил все шесть. очередь отстоял при этом небольшую, а боялся вообще не успеть – поздновато добрался до вокзала. мы с женой расстались в городе: она поехала домой налегке, я же, взяв шуршащие нагруженные пакеты, отправился за билетом, не питая больших надежд и уже смиряясь с мыслью лететь на самолёте за ещё большие, чем летние купейные, деньги. однако, с карточки, уже безналично, что тоже отчасти приятно (не худеет кошелёк) – отчислены небольшие деньги, гарантирующие мне возвращение в Столицу ко сроку. единственно, чего я не успел – сказать кассирше, чтоб не страховали. страховка – этакий налог по умолчанию, бессмысленный и незаконный даже: в случае катастрофы похороны всегда оплачивает государство, так что дважды этак страховаться даже смешно. вот я и улыбнулся, когда кассирша протянула мне чек Транскредитбанка: эта подпись и эта страховая сумма как бы и были моим автографом благодарности и платой за разрешение всех волнений, за безналичное обилЕчивание, выражаясь старомодно.

и вот, вышел в осень сибирскую, возвышенную закатным небом – с тем ощущением лёгкости, которое даёт билет не только на самолёт с серебристым крылом, но и на поезд с более серебристым, даже блестяще-отполированным колесом. но от меня тут через неделю не останется и тени… странная эта диалектика чувств: и приятно приезжать, но и уезжать приятно. не потому что надоело – нет. а просто так именно, расстоянием в три с половиной тысячи километров, измеряется теперь моё стремление к новым родным. расстояние это помноженное на время – месяц здесь, месяц дома, – даёт формулу моего нынешнего бытия в движении, отчасти тоже пропетого Цоем в песне про странный стук…