Дмитрий Чёрный - Заповедное изведанное

стою на невидимой, известной только томичам, остановке тех автобусов, которые довезут до Академгородка – а это отсюда не так далеко, но маршрута, идущего по кратчайшему расстоянию нет в расписании здешних маршруток. кратчайший, как ни странно – это железнодорожный путь от вокзала Томск-1, откуда я отбуду, до Томска-2, если б можно было сойти на полпути. там от моста можно пешком дойти за полчасика. автобусная же логика движения – иная. ПАЗики подкатывают один за другим к остановкам, но ни на одном не красуется имя нашей достославной части города.

зная, что быстрее всего ехать тридцать четвёртым, я, всё ещё движимый радостью от покупки билета, взбегаю зачем-то в тридцать третий, на котором указан наш Академ финалом маршрута. на всякий случай уточняю (мне и советовали так делать, тут бывает, что едут не туда, а сюда в зависимости от времени суток) у шофёра:

– До Академгородка доедете?

– Доедем…

он молодой, ровесник мой, или даже помладше – худой шофёр в районе тридцати, с бородкой альтернативщика, делающей его, скорее, моложе. зря я не уточнил – когда доедем, но теперь-то поздно выпрыгивать, поехали. я сел сразу к окну, на сидение по ходу езды, прямо от двери которое (если вы представляете себе планировку ПАЗика, в Москве они занимаются исключительно похоронным извозом), переглянулся с пацанёнком, сидящим на сидении прямо у мотора с другого борта автобуса, и подмигнул ему: мол, раз указан Академ, так доедем. мальчик настолько мал, что не говорит – при нём мама студенческих или аспирантских лет, но вида неучёного. а ведь Томск – город студентов… свернули к Южной, там-то мы и закупались…

самое время возвращения с работы, поэтому автобус полон – хорошо, что мне нашлось с моими пакетами место. здесь пакеты называют исключительно майками. когда спрашивают кассирши «Маечку?» – всегда не сразу расшифровываю вопрос, думаю про какие-то фирменные майки магазинов. на Украине же всё тот же пакет носит название «кулёк», и никак иначе – сие узнал я ещё в конце восьмидесятых не от кого-нибудь, а от сына достославного «огонькового» Коротича, так говорила его мама, да и папа оттуда родом… вот и постигай этот говор, этот город!

на Южной, поскольку мы едем на маршрутке (в Сибири, как и всё прочее, масштабы маршруток больше московских газелек) – усталый серокожий дядька с неровной щетиной, начинающейся прямо из-под кепки, звякнув оплатными монетками в руке, попросил шофёра: «У самолёта». там когда-то стоял самолёт, украшение района. мы же после этой незапланированной остановки берём круто вправо по Красноармейской, длиннющей улице, пересекающейся со знакомой мне улицей Фрунзе лишь противоположным краем своим. но мы доходили отсюда с женою туда в морозные дни последней зимы…

ощущение, будто уже это поезд, моё долгое возвращение – приветливо гляжу на вечер рабочего дня, хоть в салоне всё теснее становится. вот уже с Красноармейской берёт через встречную полосу влево молодой шофёр. кинотеатр слегка подновлённый, детский клуб, конечно же нужный томичам – всё тут расположено разумно, но скомпоновано сумбурно, нередко с нахлёстом веков друг на друга, минуя двадцатый. однако сейчас как раз плавно текут силикатные пятиэтажки годов шестидесятых, меж которых вдруг подновлённым евробОком вылезает некий завод, и при нём комфортабельным щедро освещённым ларьком пивная – понятно, это тот самый «Крюгер». и туда сейчас как раз и втекают после работы мужички. вот куда надо б заглянуть с дегустацией тёмного, светлого, крепкого, редкого. показательная пивная. и вечер наступает – пока только закатными отблесками в окнах, усиливающими осенние ощущения.

здесь осень ярче московской и даже подмосковной во много раз: выезжая уже по улице Кирова к университетским кварталам, вижу такой пожирающий любое внимание листопад, что кажется, все последние листья сейчас и падают, хотя ветер несильный. вот справа аккуратное неоклассическое здание КГБ, которого прежде боялись диссиденты, а теперь – это серенькая ФСБ, и памятник чекисту двадцатых годов стоит сиротливо, преданный, ведь сбоку втемяшились соглядатаи, перестроечные мемориалы, намекающие на ненужность и даже вредность проделанной бородатым большевиком-романтиком работы… слева под опадающими кущами у одного из бесчисленных вузов есть и Колчаку посвящённый мемориал – свежевыщербленные в камне строки недавно прошедших лет, не вычеркнутые пока новой революционной бурей. подмечаю всё это, пересаживаясь, пока свободно – на сидение, которое позади меня, обзор тут получше и не так жарит тепловой выхлоп из мотора, выведенный для обогрева салона уже по осенне-зимнему (а, скорее всего, и круглогодично).

листопад, как возвращающиеся домой студенты и трудяги, – численно всё усиливается. мы свернули с горки направо к университету, и слегка до этого опустевший салон забивается молодым притоком. как в достопамятной телеигре «Спортлото», люди перекатываются друг о друга этакими шарами с номерками своих возрастов, и, в конце концов, на диванчик, примыкающий спинкой через рекламную перегородку к спинке водительского кресла, падает студентка, блещущая взглядом, раззадоренным этим внезапным спортсостязанием. шатенка с вьющимися или подвитыми волосами, красивая.

не могу сказать, что разглядел её сразу. однако, уже проезжая ТГУ, понял, что расположение наше визави как-то и автобусом всем отмечено – сидящая у окна рядом с ней лет сорока пяти женщина, до этого хмурая и понурая, кажется, заулыбалась и деликатно загляделась на учебные кварталы, почувствовав даже раньше меня мост некоего внимания. не то, чтобы взаимного – скорее, переблёскивание взглядов. вот так автобусы венчают!

и не успеешь отвлечься, задуматься – чтобы оправдать частое возвращение зрачков к красивой цели… да, она из перетекающей по автобусу массы неизменно выделяется, даже когда её закрывают животы и спины. её яркость и пропорции лица – порядка Барбары Брыльски, какой её видел и преподносил Рязанов. даже что-то вызывающее в такой красоте есть – а всего-то на всего девушка при макияже, с лекций едет, наверное.

что есть красота – трудно понять в статике. хотя, мы-то относительно друг друга не двигаемся (только на неё иногда налегают полами одежд передающие таксу шофёру). красота это ритм и сила – нажим, магнит. знакомый уже «левобережный» пейзаж проспекта Ленина не держит, она отвлекает, безымянная. сейчас и автобус заметит, как часто я «рисую» её… странный неуют теперь и непокой ощущаю в местах, где с женою много раз проезжали. и закатный рассвет самого центра, местного Белого дома – не радует как прежде, а тревожит, томит. такие они – томички…

интересно, где же сей маршрут поворачивает? где-нибудь за ЦУМом? а дальше-то я пока и не бывал… спрашивать неудобно как-то – да и выгляжу ярковато, в рубахе европейского образца тяжелоткАнной, полосатый, будто шмель. всем кажется, что это цвета Билайна, хотя вместо чёрного тут тёмно-синий. однако готовность категорий говорит всем что чёрный. жёлтый ярок по-летнему, хотя одежда как раз на осень – моя личная униформа из девяностых, подаренная ещё первою любовью. вот спросишь соседа так, а он решит, что я билайновский рекламный агент. и в транспорт пролезли, заворчит… или просто сам спросит.