Лори Лютер - Посталкогольные страхи

Алекс внимательно её слушал, уставившись перед собой. Он видел брата пару месяцев назад, когда заезжал поздравлять его с восемнадцатым днём рождения. Обычно он бывал в том доме каждую неделю, но в этот раз родители отправили Ника на пару месяцев в какой-то санаторий, так что на это время их встречи прервались. Ник – инвалид с рождения и определенные вещи уже стали нормой, но дела никогда не были угрожающими его жизни. По крайней мере, так все говорили.

– В общем, – продолжала Эм, – те благотворители, которые оплачивали ему лечение… их фонд рассчитан только на детей. Когда Нику исполнилось 18, они перестали финансировать его, а больше родители не смогли ниоткуда получить… В общем, – Эм указала на листок, который Алекс по-прежнему держал в руке, – дела у Ника стали хуже.

– И я об этом ничего не знал! – Алекс был в бешенстве. – Почему они мне не сказали?

– Ты вообще догадываешься о суммах, Алекс? Ты ведь и так им помогаешь, разве ты мог бы давать больше?

– Я знаю то, что те суммы гораздо меньше того, что нужно платить сейчас за операции и реабилитации, это уж не говоря о самом главном – о здоровье моего брата! Да как же так…

Алекс чувствовал себя разбитым и подавленым. Он тут же позвонил родителям и проговорил с ними около часа. Эм сидела рядом, а потом вышла в другую комнату, сказав что-то вроде «не буду мешать». Родители Алекса, мягко говоря, были расстроены и он, немного остыв, не стал давить на них расспросами, почему же они не просили у него денег на лекарства для Ника. В целом, он знал ответ – они вообще не привыкли что-либо просить – такова была вся их суть. Но он всё равно искренне сказал, что поможет всем, чем сможет. Нику предстояло собрать деньги на дорогостоящую операцию, а реабилитация стоила ещё больше. И это при условии, что никто не даёт никаких гарантий на его выздоровление. Вернее, на его возвращение к привычной жизни. Да и вообще ни на что.

Алекс смог заснуть только утром, но будильник резко выдернул его из беспокойного горячего сна.

– Будильник? – спросила Эм в полудреме, не открывая глаз. Она лежала рядом. – Ты же вроде увольняешься? Мог бы и опоздать.

Алекс посмотрел на неё, и она, почувствовав его взгляд, открыла глаза.

– Ты серьезно? – спросил он. – Ты же видела сколько денег надо на операцию Нику. Как я могу сейчас уволиться?

Эм приподнялась на кровати.

– Да, – сказала она, – спросонья не сообразила.

Алекс оделся, собрался и побрёл на работу, думая, что судьба оказывается там, куда ты даже не решался смотреть. Как если бы ты ходил спиной вперёд.

Он сразу вошёл в кабинет Виктора и коротко ему рассказал, что намерен исполнить его чаяния, не отклоняться от курса. Он понимал, что вечеринки, вероятно, ему действительно придётся отложить на неопределённый срок. Сегодня сделать это было легко, ведь и не хотелось никаких вечеринок, сама мысль о них была нелепа. Так что он просто пошёл работать, чувствуя как обстоятельства давят его, как таракана, прижимая к земле, пока все его кишки не вылезут наружу. «Хотя мне ли жаловаться?» – думал Алекс. – «Родители там, наверное, с ума сходят».

Том ныл в трубку.

– Чувааак, я так на тебя рассчитывал, ты не можешь меня подвести!

Алекс потёр лоб. Впервые в жизни он отказывался от выступления и чувствовал себя непривычно и неловко. Как если бы он упал с трёхколёсного велосипеда, будучи лучшим в мире мотогонщиком. Он попытался объяснить.

– Том, я не могу играть каждый раз, когда ты просишь. Я никогда тебя не подводил, но теперь я действительно не могу. У меня есть хорошие диджеи среди друзей, я могу дать тебе их номера, они с радостью тебе помогут.

– Ааа, опять какие-нибудь дилетанты, – загудел Том.

– Да почему дилетанты сразу?

– Ладно, диджея, допустим, я найду. Но у тебя же звук и пульт, и все дела – всё супер. Можешь одолжить мне, пока не пользуешься?

– Хорошо, без проблем. На благо пляшущих. Одолжу.

– Кайф! Заберу на днях. – Том заметно повеселел. – Сам-то точно не придешь?

– Томми, не шкварчи. Ты вообще помнишь, что ты мне и за прошлый сет задолжал? И за позапрошлый.

– Ой, ладно, ясно всё.

И Том повесил трубку.

– Гандоныш, – подытожил Алекс.

– Всё хотела тебя спросить, – сказала Эм. – Что это за слово такое? Гандоныш.

– Ну, – пожал плечами Алекс. – Это как гандон, только не так обидно. Масштабом поменьше. Маленький.

Эм засмеялась.

– Буду знать. Ты со мной? – спросила она. Она крутилась у зеркала – собиралась ехать на свой концерт – нечастое событие в городе в последнее время.

– Да мне вроде как нежелательно в клубах появляться, – сказал Алекс, чувствуя себя как грёбаный обоссаный матрас.

– Нежелательно, – повторила она, отвернувшись от зеркала и смотря ему в глаза. – Я же не предлагаю тебе бухать так, чтобы утром у твоего босса окна в кабинете запотевали. Просто пойдем? Тебе надо отдохнуть, твои дополнительные смены, которые ты взял, плохо отражаются на твоём внешнем виде. Становишься похож на рыбу-каплю.

– И как она выглядит?

– Лучше и не знать, – засмеялась Эм. – Выглядит, как ты. Пойдём!

– Слушай, ты же знаешь, что у моего босса само понятие «клуб» равно понятию «алкоголизм».

– Но его же не будет там! – с жаром воскликнула Эм. – Да что с тобой?

– Смотри – два раза уже ему о концертах докладывали. Это может случиться и в третий раз. Эм, я хочу пойти! Но не могу так рисковать. А вдруг там опять будет Дэн?

– Ну не знаю, мне кажется, у тебя паранойя. Впрочем, дело твоё. – Эм взяла чёрный карандаш для глаз и снова отвернулась к зеркалу.

– В конце концов, я не хочу себя дразнить. Ты же будешь пить и отдыхать на всю катушку. Я останусь дома. Надо поработать, – заключил Алекс и включил компьютер.

– Как знаешь, – сказала Эм, затем быстро оделась, взяла свою гитару и ушла.

– Передавай ребятам привет… – вдогонку сказал Алекс, хотя, возможно, она уже не услышала.

К ночи она вернулась. Алекс уже лежал на кровати, стараясь заснуть, когда она с шумом зашла в комнату, задев дверной косяк и прислонив к стене чехол с гитарой, и сказала:

– Знаешь, это немного странно, но, по-моему, я действительно видела на входе этого твоего Дэна. А может, мне показалось. Мало ли там сопляков всяких. – С этими словами она, не раздеваясь, плюхнулась на кровать и мгновенно заснула.

Следующие две недели Алекс провел, как между молотом и наковальней – между работой и звонками организаторов фестивалей и приятелей, которые звали его выступать на разных вечеринках, как назло, даже чаще обычного. Алекс так устал давать отказы, устал от этих звонков, которые были настоящей пыткой. Родителям он смог отдать первую небольшую сумму, необходимую Нику для подготовки к операции. Работать предстояло ещё усерднее, брать больше дополнительных смен. В один из таких дней сурка ему позвонил Оскар.