Шуния - Человек, который любил смотреть на чаек

Лане явно нравилось позировать, но делала она это настолько естественно, так же просто, как дышала – свободно и непринужденно. В ее движениях была легкость и грациозность. Она, словно парус в солнечный день, степенно плывущий по волнам, неторопливой походкой, уверенно и элегантно шла по городу.

Пробираясь через зеленый и цветущий парк, Павел и Лана вышли к дороге и оказались у светофора.

– Куда мы идем? – Лана оглянулась по сторонам, как будто выбирая маршрут.

– Предлагаю зайти в какое-нибудь кафе и подкрепиться. По-моему, пора уже.

– Я только за. Уже давно кто-то бурчит и пинает живот.

Поблизости никаких кафе не было, поэтому они пошли дальше, по-прежнему увлеченные разговорами. Иногда они останавливались, чтобы постоять на мосту и послушать бурлившую Влтаву или полюбоваться шедеврами архитектуры. Они прошли уже не один километр, но никакой усталости не было. У обоих только был прилив энергии и желание двигаться дальше.

Они оказались на Рессловой улице.

– Смотри! Это же танцующий дом! – воскликнула вдруг Лана. – Я читала о нем. Танцующий дом – это метафора танцующей пары, в шутку называется «Джинджер и Фред» в честь пары Джинджер Роджерс и Фред Астер. Смотри, одна из двух цилиндрических частей, та, что расширяется кверху, символизирует мужскую фигуру Фреда, а вторая часть здания визуально напоминает женскую фигуру с тонкой талией и развевающейся в танце юбкой. Это Джинджер.

– Правда, слева конструкция напоминает женщину, а справа – мужчину, – заметил Павел. – Интересно, что это за стиль?

– Хм. Похоже на деконструктивизм.

Завернув за танцующий дом, они пошли дальше. Кафе поблизости не было.

– Вот как всегда в Европе. Когда ты сыт, кафе одно за другим встречаются в каждом переулке. Стоит только проголодаться, обойдешь полгорода, так ничего и не найдешь, – подметила Лана.

– Вон там, кажется, что-то похожее на кафе. Что ж, тогда мы почти пришли.

Они перешли дорогу и оказались у дверей пиццерии с яркой завлекающей вывеской. В пиццерии было уютно. Большие столы из массива и стулья со спинками, обитыми черной кожей, выглядели благородно и неизбито. Лана сразу же облюбовала столик у окна.

– Что закажем? – Павел предложил сделать выбор Лане.

– Раз мы в пиццерии, то попробуем пиццу и хваленого чешского пива – ведь мы в Праге.

Подошел официант и положил на стол меню. Проголодавшиеся быстро определились с выбором, задав несколько вопросов по-английски официанту. Через пятнадцать минут пицца уже была на столе. Ароматы пармезана и паприки витали над столом и усиливали аппетит.

– Ой! – воскликнула Лана, пытаясь взять кусочек пиццы. – Горячая! Придется подождать.

– Ну что? За знакомство! – Павел взял в руки бокал с пенящимся пивом.

– Выпьем за то, – продолжила Лана, – чтобы в жизни каждого из нас это путешествие открывало перед нами новые возможности.

Пицца потихоньку остывала, Лана уже смело брала кусочки с тянувшимся сыром и с аппетитом уплетала один за другим. Павлу же, напротив, есть не хотелось, несмотря на то, что он сегодня лишь завтракал небольшим бутербродом с кофе. Ходьба по городу, знакомство с Ланой, увлекательная беседа наполнили его, он не чувствовал себя проголодавшимся. Видя с каким аппетитом Лана поглощает пиццу, Павел удивлялся тому, как этой девушке удается быть такой стройной и даже хрупкой, не отказывая себе ни в чем.

– У тебя хороший аппетит. И на фигуре это не сказывается, – сделал он комплимент.

– У меня хороший обмен веществ. Могу есть сколько угодно. Фигура меня не особо заботит. Если честно, я бы не против поправиться.

– Обычно девушки мечтают похудеть, – заметил Павел.

– Ну, если они весят девяносто девять килограммов.

– Даже те, которые как щепки, все равно мечтают.

– Зачем? – Лана удивленно приподняла одну бровь.

– И, правда, зачем?

Пока они обедали, пошел дождь. Крупные капли застучали по стеклу, тротуары и дороги в одно мгновение потемнели. Прохожие, толкаясь, побежали под навесы зданий. Из-за сильного дождя ничего невозможно было разглядеть, как будто в тумане. Но Лану с Павлом не заботил дождь. Они сидели в теплом уютном кафе, попивая медленными глотками терпкий ароматный чай, иногда поглядывая за окно на лужи и серое, дышащее озоном небо.

Когда они вышли из пиццерии, дождь уже прекратился, их встретил свежий воздух и шаловливый ветерок. Опять они гуляли без цели, шли туда, куда глаза глядят, просто проходили разные улицы, скверы и парки, мосты и мостики, любуясь городом и впитывая в себя его атмосферу. Эта прогулка давала обоим во сто крат больше, чем дипломированный гид, размахивающий флажком и без умолку болтавший об истории Праги, время от времени выкрикивающий фразу «не отстаем» или еще что-то в этом роде. Толку от того, что ты знаешь историю, но так и не смог погрузиться в этот город, не прочувствовал его, не сблизился с ним? Это все равно, что ты полистал энциклопедию или посмотрел картинки в интернете.

Павлу было интересно, как Лана воспринимает окружающий мир, поэтому он при каждом удобном случае задавал ей вопросы об этом. Она охотно отвечала и делилась состоянием души.

Павел прилетел в Прагу уставшим и подавленным. Поначалу он, как робот, бегал за флажком экскурсовода, заставляя себя передвигать ноги только потому, что это делают вся группа и гид. Он внимательно слушал гида, разглядывал достопримечательности, но как-то неохотно, без восторга. В его глазах не было задора, той искры, которая зажигает и дарит стремление познавать мир. Павел вглядывался в лица прохожих, в глаза туристов из их группы, но в них он тоже не находил искры или хотя бы маленькой искорки, только что зародившегося лучика. Нет, ничего подобного не было.

Встретив Лану и поняв, что она воспринимает мир как-то по-другому, он «загорелся» ее искрой. У него начал пробуждаться интерес к жизни. «Где же этот интерес был раньше?» – спрашивал он у себя.

Павел относился к тем людям, которые извечно нагромождают себя всевозможными хлопотами и постоянными делами. Он был из тех, кто ходит на работу потому, что там стабильно, а не потому, что она его «зажигает» и ноги сами несутся туда. Теперь ему было трудно понять, что его может «зажечь». Отчасти было трудно, потому что он слишком держался за стабильность и статус. Страх потерять стабильность мешал ему быть свободным.

Ах! Как он истосковался по этой свободе! Ему так и хотелось вырваться и бежать, бежать, бежать… На волю. Но каждый раз, когда возникало такое желание, он отгонял его, закрывался от него, держась за стабильность и уверенность в завтрашнем дне. И так он продолжал взваливать на себя еще больше груза, который становился все тяжелее. С таким грузом радоваться было уже не под силу. Остается только смотреть себе под ноги, чтобы не упасть.