Валерий Мармышев - Джулиан Фостер

Что-то этим вечером подтолкнуло и меня выйти из дома и отправиться в бар. Я не боюсь одиночества, даже можно сказать обратное – я ищу его. Неделю я просидел дома, читая книги, слушая радио и делая гимнастические упражнения. Иногда я выходил на улицу, чтобы сходить в магазин за едой, и попутно закупал продукты для моего дальнейшего путешествия. Я работаю журналистом и частенько бываю в разных отдаленных уголках страны, наблюдая за образом жизни людей, записывая беседы с ними, их истории, впечатления и делая фотоснимки. Когда-нибудь, я надеюсь, это поможет мне написать книгу о моих странствиях.

Сидя в баре, я наблюдал за людьми: как они разговаривают, смеются, о чем они говорят, как относятся к своей жизни. Я сидел и попивал свой сладкий горячий чай. Между прочим, это был первый бар, в котором никто не удивился моей просьбе получить горячий чай, даже больше, бармен-хозяин бара вежливо спросил, сколько сахара добавить и не нужно ли мне еще чего-нибудь. Я сидел за столом и поглядывал на дрожащее от каждого резкого порыва ветра оконное стекло. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился человек, весь облепленный снегом. Честное слово, если бы его не освещала лампа у входа, то я бы верно подумал, что дверь распахнуло порывом ветра, настолько он сливался с видом на улице. Ничего удивительного в этом появлении не было: люди постоянно заходили и уходили, если бы не странное изменение, произошедшее за столами. Разговоры как будто приглушили. Люди оборачивались на пришедшего, а когда поворачивались обратно, на их лицах появлялось чувство вины, сострадания и печали.

Вошедший был мужчина средних лет с черными как смоль волосами. Средний рост, широкие плечи и осанка с появившейся, судя по всему недавно, небольшой сутулостью, придавала ему одновременно мужественный, отважный и в тоже время немного жалкий вид. В лице его не было ничего особенного, только бросалась в глаза глубокая морщина печали, образовавшаяся на его лбу. Взгляд был серьёзный и целеустремленный. Не было похоже, что он зашел сюда просто выпить и скоротать время.

Мужчина подошел к бармену.

– Греджерс, мне нужна пара бутылок спирта и консервы, все что у тебя есть, пожалуйста, – произнес его приятный голос с небольшой хрипотцой.

– Здравствуй, Хёвард, – ответил бармен, немного растерявшись и озираясь вокруг. – Дружище, извини за любопытство, но зачем тебе столько провизии?

– Я собираюсь пойти туда, – ответил Хёвард.

– Туда, сейчас!? Один!? Но это же верная смерть! – воскликнул бармен.

– Просто продай мне товар, – произнес Хёвард ледяным тоном.

– Извини, друг, но я не могу позволить тебе отправиться туда. Я не продам тебе то, что ты просишь.

Я видел, как на лице незнакомца заиграли скулы, глаза яростно сверкнули. Не сказав больше ни слова, он развернулся и, пинком открыв дверь, растворился во вьюге.

В баре повисла тишина, нарушаемая только завыванием бури, звучащей еще громче из-за распахнутой двери. Многие смотрели на бармена и одобрительно кивали ему головой. Постепенно разговоры приобрели ту же звучность, что и прежде.

Совершенно не понимая произошедшего, я подошел к бармену и спросил его:

– Дружище, а что за беда приключилась с этим мужчиной…

– С Хёвардом? – прервал меня бармен, радуясь, что может хоть с кем-то поговорить, очистив себя от чувства вины. – У него четыре дня назад сын пропал. Он у него летчик. Совершал полет через перевал. Пытался доставить лекарства в другой город, да так и пропал. Летел, понимаешь, летел, а потом раз – и замолчал. Ни слуху, ни духу. На сигнал диспетчера не отвечает.

– И что же? Искали?

– Пытались. Да неужто по такой погоде пойдешь далеко, а лететь и того хуже. А парень славный был, герой, и сердцем добрый. Девоньку себе в невесты славную нашел. Людям всегда был рад помочь. Вот этим вот летом, – начал рассказывать бармен, увлекшись, – у одного из моих друзей домишко-то загорелся, так он мало того, что успел помочь утварь повытаскивать из огня, сам чуть не опалился, так потом еще помог дом возвести за неделю, до дождей. По пять часов в сутки спал, вставал и сразу за инструмент брался. Эх! Славный малый, славный…

– Жаль его. А что же он в такую погоду да в полет?

– Я ж и говорю, добрый он. Детишкам, в городе за хребтом, лекарства очень нужны. Повымирают бедняжки без них. А мы ближе всех, вот он и вызвался.

– И шансов спастись у него не было?

– Погляди в окно, дружище, и так всё ясно.

Да, думаю это тот момент, ради которого я здесь. Нельзя терять времени. Я купил две бутылки аквавита, расспросил бармена, как мне отыскать Хёварда, и, попрощавшись, сразу же пошел по указанному адресу.

Добравшись туда через весь город, я, с трудом преодолев громадный сугроб, постучал в крепкую деревянную дверь. За ней послышались медленные шаги и лязг запора. Между нашими встречами прошло всего полчаса, но человек, стоявший теперь передо мной, был совершенно другим. Сутулость приобрела ярко выраженную форму дуги, веки с трудом приоткрывались наполовину, лицо приняло сероватый оттенок, как будто страдания вытянули из него всю жизнь. Хёвард силился изобразить на лице вежливо-вопросительное выражение, убрав с него безразличие, а губы едва вздрогнули в попытке что-то произнести, но, будто обессилев, так и остались в виде прямой линии. Понимая, что сейчас испытывает этот человек, я молча протянул ему две бутылки аквавита и сказал:

– В пять часов утра будьте готовы и ждите меня за баром. Я иду с вами на поиски вашего сына. У меня есть палатка и необходимые припасы. Оденьтесь тепло и не забудьте карту и компас.

Видя замешательство в его взгляде я добавил:

– Я серьезно. Я иду с вами. Остальное после.

Собрав всё необходимое, я отправился к обговоренному месту. Хёвард уже ждал меня там. Теперь это был статный, мужественный и решительный человек. Подобная перемена поразила меня еще сильнее, чем две предыдущие. Мы обменялись рукопожатиями, и он, пристально посмотрев мне в глаза, сказал:

– Я думал, вы не придете. Думал, всё это мне померещилось.

– Не померещилось, – улыбнулся я.

– Кто вы? И почему решили помочь мне?

– Меня зовут Джулиан Фостер. Сложно объяснить, почему я здесь, но я уверен, что ваш сын еще жив. Я не могу лишить его надежды и шанса выжить. Нам пора.

Мы сориентировались по карте. Хёвард отлично знал эти места, он был уверен, что самолет попал в сильные потоки воздуха, обтекающие вершину пика, в которые так легко угодить в подобных погодных условиях. В этом месте не раз падали самолеты. Еще раз оценив ситуацию, мы поняли: нам предстоит неблизкий путь, который займет не менее трёх дней.

Идти было тяжело. Снега намело столько, что мы постоянно проваливались в него по колено. Временами ветер дул с такой силой, что кого-нибудь из нас сваливало, и мы кубарем катились вниз. В один из таких моментов меня сбило с ног, и я слетел по склону на метров шесть-семь. Встав, я не увидел ничего, кроме белизны снега. Я окликнул Хёварда. Оказалось, что он даже не заметил моего исчезновения. Чтобы больше такого не повторилось ни с кем из нас, мы решили двигаться, обвязавшись одной веревкой.