Валерий Мармышев - Джулиан Фостер

После полудня мы сделали привал, укрывшись в торчащих как зубья скалах. От постоянного воя ветра гудело в ушах, а глаза нестерпимо жгло от попадавших в них острых мелких снежинок.

Следующие несколько часов мы блуждали в этом ледяной мгле, каждые пятнадцать минут сверяясь с картой и компасом. Несколько раз нас сильно сносило в сторону от маршрута из-за метели и накопившейся усталости. К счастью, мы вовремя замечали ошибку и возвращались на курс.

К моменту, когда начало темнеть, мы едва волочили ноги. Пора было сооружать укрытие, которое мы выкопали прямо в снегу на склоне. Наевшись холодных консервов и расстелив палаточный брезент на полу нашей берлоги, мы мгновенно погрузились в глубокий и тревожный сон под мелодичные звуки поющей вьюги.

Пробуждение было ранее и холодное. За ночь тепло наших тел немного нагрело воздух в берлоге, но этого было явно недостаточно, чтобы противостоять холоду промёрзшей толщи снега. Весь продрогший, я вылез из убежища, чтобы размять закоченевшее тело. Снаружи было морозно и солнечно. Под утро бурю отнесло чуть в сторону от нас, и горы приоткрыли перед нами часть своего величия. Громадный черно-белый массив каменных баррикад, последствие безжалостных сражений материков, освещали лучи утреннего солнца, бьющие единым потоком из-за наших спин, окрашивающие радужными цветами клубы тумана над долиной.

Я знаю, что порой меня осуждали за то, что в разгар тревожных событий, я замирал, любуясь красотой природы и творениями этого прекрасного мира. Да, где-то там, в снежной пыли и неизвестности, молодой парень цепляется слабой хваткой надежды за жизнь. Как могу я поступать так? Но я же человек. У меня есть душа, которая нуждается в прекрасном. За ней до́лжно следить также, как и за телом, иначе она ослабнет, померкнет и заболеет, а заболев – умрет, оставив оболочку бессмысленно доживать отпущенное время, отправив скитаться по миру в поисках воды и пищи. Дух необходимо питать – это дает ему силы двигаться дальше, и я очень надеюсь, что сын Хёварда видит сейчас эту красоту, и его решимость держаться не угасает.

Позавтракать мы решили на свежем воздухе.

– Кажется, буря снова направилась в нашу сторону.

– У нас есть всего пара часов, – сказал Хёвард, – чтобы добраться до леса. В нём буря будет слабее, и мы сможем продвигаться быстрее.

– Надо поторапливаться, – согласился я.

Быстро собрав свои вещи, мы незамедлительно выдвинулись в сторону леса.

Буря настигла нас на подходе. Гуляя по долине, она набрала мощь и стала еще яростнее хлестать нас порывами ветра. Мы вновь обвязались веревкой и кое-как добрели до леса.

Лес был густой, и в нём безумие непогоды теряло свою силу. Идти было и вправду легче, только надо было внимательно смотреть вверх, чтобы вовремя замечать падающие старые ветви. Было что-то тревожное в этом месте. С каждым шагом это чувство всё разрасталось и крепло, появляясь за спиной, пробираясь под одежду и обдавая тело потоками леденящего страха. Лицо Хёварда выражало то же беспокойство. Так мы и брели по лесу, покрытые снегом и тревогой.

– Стой, – прошептал Хёвард, медленно подняв руку и указывая куда-то влево от нас.

Моё сердце сжалось от страха. Там, куда указывал Хёвард, стоял волк. Нет, не один. Там была вся стая. С одним мы бы справились, но со стаей… Надеяться на то, что они пройдут мимо не было смысла. В такую погоду найти пищу нелегко, особенно ту, которая не сможет дать отпор. Из оружия у нас только ножи. В такой одежде нам не взобраться на дерево, тем более на сосны, которые росли вокруг нас. Оставалось только бежать. Вожак стаи уставился на нас, оценивая опасность. Рукой, движения которой не могли заметить волки, я медленно стал развязывать веревку, всё еще связывающую нас с Хёвардом. Расстояние между нами и стаей было значительное, но волк быстро и легко сократит дистанцию. Секунды сменяли друг друга. Скоро всё начнется. Вожак напрягся. Решение принято. Началось.

– Бежим! – Крикнул Хёвард, сорвавшись с места.

Не жалея сил, я рванулся за ним. Позади был слышен волчий вой и прерывистое рычание. Они догоняли. Впереди наметился просвет и очертание склона. Это был обрыв, только я понял это слишком поздно. Я попытался остановиться, но оскользнулся и свалился вниз. Приземление было неудачное. Правой ногой, едва не вывернув её, я наткнулся на здоровенный валун заваленный снегом. Хёварду повезло еще меньше. Он так и не успел отвязать свой конец веревки и, падая, зацепился ею в трещине. Он завис где-то посередине обрыва, не в силах преодолеть тяжесть своего тела и веса рюкзака, чтобы что-нибудь предпринять. Волки замерли наверху, зло скуля и воя. Что же делать? Я огляделся кругом. Мы оказались на берегу реки. Нам необходимо перебраться на тот берег, только тогда у нас будет шанс спастись. Остается достать Хёварда.

– Надо же! Падающие ветви могут быть и полезными, – подумал я, схватив самую длинную, какая только оказалась рядом. Наскоро примотав свой нож ремнем к палке, я дотянулся до веревки и принялся пилить её. Руки дрожали от напряжения и усталости.

– Ещё немного, Хёвард, – крикнул я, – потерпи.

Наконец волокна веревки с треском оборвались, и Хёвард глухо упал на заснеженный берег. Послышался вой и хрип разъяренного волка. Кажется, кто-то из стаи догадался найти спуск. На берегу показалось несколько хищников. Не медля ни секунды, я схватил обессилившего Хёварда за шиворот и, что есть сил, рванул, таща его в воду. Тело обдало огнем, плывущие по поверхности реки маленькие льдинки врезались в ноги, причиняя жуткую боль. Воды было по пояс. Волки сюда не полезут. Уклоняясь от больших тяжелых льдин, которые с легкостью могли затянуть под себя, лишив шанса выбраться из воды, и преодолевая течение, мы, наконец, добрались до берега и, не теряя времени, побежали за поворот реки, чтобы скрыться из поля зрения хищников. За поворотом нам посчастливилось обнаружить расщелину между двух массивных валунов. Скинув с себя всю мокрую одежду, я начал собирать хворост, а Хёвард достал из рюкзака огниво и припасенную растопку. Мы оба знали, что делать, только благодаря этому через пять минут после побега от стаи перед нами, приятно потрескивая, горел костер.

– Мы везунчики, —пробормотал я, стуча зубами. Хёвард кивал головой, смотря на огонь.

– А что, если волки… – начал он.

– Нет, – твердо сказал я, – он еще жив.

Хёвард посмотрел на меня с благодарностью. Развесив сушить одежду, мы приступили к осмотру наших ран. Падая, я поломал себе два пальца на правой ноге. Теперь я чувствовал всё нарастающую пульсирующую боль. Крепко перетянув и зафиксировав их я надел ботинок. У Хёварда оказалось сильное рассечение голени. Очистив и протерев края раны жидкостью из уцелевшей бутылки аквавита, я аккуратно зашил её и перевязал.