Валентин Беляков - Среди льдов далёкой планеты

И я с ужасом поняла, что так и будет. Вряд ли завтра, но рано или поздно, после долгих увещеваний и посещений психотерапевта это станет правдой для меня. Я пойду на эту сделку с совестью, позорный компромисс, потому что мне так легче. И потому что папа так сказал.

Ну уж нет! Хрен там плавал!!! У меня есть своя голова на плечах! И я поступлю так, как считаю правильным, хотя бы для того, чтобы не испытывать отвращения от самой себя. Я придумаю, как его убедить. Наверняка, придётся закатить грандиозный скандал, а я вообще-то не люблю бурно проявлять эмоции, хотя по мне и не скажешь. И давно я стала истеричкой? Как же противно. Но ведь меня вынудили ей стать… Как бы то ни было, нужно пойти проведать Курта. Когда вечером я выходила из комнаты, мне показалось, что я услышала, как папа его ударил. От этой мысли меня передёрнуло.

Заглянув в свою комнату, я никого не обнаружила, только следы крови на ковре. Дело принимало всё более дурной оборот. Ну почему воображаемый друг Локи не может перенести меня назад во времени с нынешними моими знаниями, чтобы я не накосячила?! Мир жесток. Придётся исправлять косяки самой. Комната на чердаке была заперта снаружи. Папа этого не делал. Не в меру заботливая горничная? Как же быстро распространяются слухи! Я несмело постучала. Захочет ли он вообще говорить со мной после такого? Я бы не захотела. На стук никто не ответил, так что я повернула ручку и вошла. Эта комната тоже была пуста. На полу хаотично валялись вещи, видно, что их пытались запихать в рюкзак. Постель была смята, простыня вообще куда-то исчезла, а окно распахнуто. По всему выходило, что через него он сбежал, сделав лестницу из разорванной на полосы простыни. Я бросилась было к окну, но пнула что-то, валявшееся на полу. Я подняла это и с тревогой обнаружила, что это пустая упаковка из-под таблеток обезболивающего. Курт, кажется, говорил, что у него болит голова, когда он волнуется. Сколько он их принял? Куда пошёл затем? Мне нужно было немного собраться с мыслями, чтобы снова не накосячить. Но тупить не время. Чёрт, не могу даже представить, что он чувствовал в этот момент…

…Я чувствовал боль. В полнее буквальном и тривиальном, физическом смысле. У меня всегда болит голова, когда я испытываю стресс. А сейчас ещё и этот грёбаный старый хрен разбил мне лицо. Судя по ощущениям, моё хлебало теперь стало ещё более всратым чем всегда. Я принял двойную дозу обезболивающего, но это не помогло. Попытался собирать вещи – перед глазами всё расплывалось, голова кружилась, стоило только наклониться. Я выключил свет и рухнул на кровать. Пульсирующие разноцветные цветы боли распускались во тьме. Где-то далеко ворчал гром, и каждый звук отдавался болезненным дёрганьем нервов. На задворках сознания мысли о моём будущем уже сплетались в склизкую безысходную цепь, жаждущую задушить меня. Почему-то я вдруг подумал о маме: поверила бы она мне, заступилась бы? Вряд ли. Последний раз голова болела так сильно в день, когда я узнал о её смерти. Я выпил ещё таблеток. Пожалуйста, кто-нибудь, остановите это! Присутствует, конечно, и ярость. Я ненавижу Сэм. Курррва! Я вскочил с кровати, споткнулся об рюкзак и упал. Иглы боли с новой силой пронзили затылок, виски… Меня сейчас вырвет. Кто-нибудь, остановите эту пытку хоть на минуту! Я допил оставшиеся таблетки одну за одной. Я не из тех сопливых эмо-школьников, что пытаются отравиться. Я просто хотел, чтобы эта пытка прекратилась.

Я перестал понимать, что делаю. Смутно осознал, что сижу на полу, уткнув голову в колени и обхватив руками, и покачиваюсь взад и вперёд, скуля и бормоча: «свежий воздух. Мне нужен свежий воздух». Я чувствовал, что задыхаюсь. Нужно выйти на улицу. Я подёргал ручку двери и с ужасом обнаружил, что меня заперли. Мой больной мозг не придумал ничего лучшего, чем сбежать через окно.

Я выглянул на улицу. Душно. Гроза собирается. Высоко. Что я хотел? У меня остались ещё таблетки? Нет, не осталось. Прогуляться бы… Да, точно – вспомнил.

Если я спрыгну, то могу удариться. Удариться головой. Нет, пожалуйста! Я этого не вынесу! Я начал с остервенением рвать мятую простыню на длинные полосы. Затем связал что-то наподобие верёвки, привязал её к подоконнику и, даже не проверив на крепость, сиганул вниз.

Как ни странно, моя импровизированная лестница не оборвалась. Я вдохнул спёртый воздух, почувствовал новый приступ тошноты и ощупью побрёл куда-то в сторону моря, спотыкаясь и царапаясь о кусты.

В следующий раз я осознал себя уже на берегу. Я бреду незнамо куда. Мне по-прежнему больно. Всё моё лицо в слезах. И одежда. А, нет – это дождь. Я совсем промок и мне холодно. Дождь размочил подсохшую было ссадину на скуле, и по лицу снова заструилась кровь. Какая-то странная гроза: её центром является тонкий вертикальный тентакль торнадо, уткнувшийся нижним концом в скалу. Не далеко от этого места, на склоне, темнело какое-то углубление. Сэм как-то говорила, что на берегу много пещер… Надеюсь, там можно спрятаться от дождя…

…Я второпях натянула толстовку, захватила с собой фонарик и пончо Курта, на случай, если гроза всё же разразится (она собиралась уже который день), и вылезла в окно по его простынной лестнице. Во-первых, так будет легче отыскать его след. Во-вторых – выйди я через парадный вход, меня, скорее всего, заметят и попытаются вернуть обратно.

Долгие дни, долгие вечера наедине с собой. Со сверстниками я не общалась, но умела сама себя занять – в кого я только не играла: и в космонавта, и в океанолога, и в Робинзона Крузо, сейчас же мне предстоит поиграть в индейца-следопыта. Это мне было не впервой. Начинал моросить дождь. Он то делает следы глубже, то сам же торопливо смывает их, словно не в меру самокритичный художник. Не смотря на капризы природы, я упорно высвечивала фонариком следы жертвы своего идиотизма, и они вывели меня на побережье. Уж не вздумал ли он утопиться?!

– Курт! Курт, где ты?!

Только гром зарокотал в ответ. Гроза будто бы усиливалась, по мере моего продвижения, но скорее всего это просто моё воображение склонно к драматическим эффектам. На каменистом берегу следы были не видны. Хотя… Красные капли на красных камнях. Я вздрогнула от сырости, внезапного раската грома и немножко от ненависти к себе. Капли быстро смывало ливнем, но я уже добралась до небольшой пещеры. Казалось, молнии били прямо в утёс над ней. Фонарик мигнул и погас. Я запомнила местоположение, сориентировавшись относительно то и дело показывающегося в свете молний маяка, а потом вошла под своды пещеры и стала ощупью пробираться вперёд. Вскоре проход превратился в узкую щель. И как он пролез туда? И зачем? Хотя, он же на колёсах. Мало ли что в голову взбредёт. Как бы в его голову не взбрело размозжить мою голову об ближайший булыжник. Мне стало совсем жутко. Ведь вчера вечером он всё же оказался сильнее. Ну и плевать. Назад я не поверну.