Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

– Ну что ты, Валерка, смешной. Валерка был богатым женихом. Он имел болоньевый плащ и рубашку джерси, купленные за очень большие деньги у моряка загранплавания. Но болонья не могла скрыть маленький рост, округленные ноги и заикания речи. Мама Жени работала кладовщицей на продуктовой базе, они жили в одной комнате, без отца. Женя показала мне своего отца на улице. Красавец необыкновенный – вот в кого пошла Женя. Мать же была совершенно невидной. Отец шел в белом фланелевом костюме, на голове светлая мягкая фетровая шляпа, роста высокого, брюнет, черные глаза и ровно подрезанные черные усы. Прямо отец будущей итальянской кинозвезды – красавца Марчелло Мастроянни или его старший брат. Но видел его в первый и последний раз. Вскоре Женя сказала, что он эмигрировал в Австралию.

Женя рассказала мне о предложении Валерки и спросила:

– Что делать? – Я, любя, но заботясь о ней, и желая материального блага, признался, что никогда не смогу жениться на ней и разрешил выйти за Валерку. Объяснение происходило вечером, на лестнице, у двери ее квартиры. Потом мы поднялись на самую верхнюю площадку под крышей и простились навсегда. Как и что все происходило в течение двух недель, я не знал, но на пятнадцатый день мы снова встретились и продолжали встречаться и дальше.

И вот мы идем с Женей в „Лидо”. Не было лучшего для нас ресторана во Вселенной, чем “Лидо”, в Дзинтари, наискосок от концертного зала. Столики располагались в несколько ярусов – партер, бельэтаж, 1–й и 2–й балкон, что под самым потолком, самый скрытый. Весь ресторан, изнутри и снаружи из дерева. Обычно играл хороший оркестр с саксофоном, гитарами, пианино, контрабасом и виолончелью. Солисты менялись раз от раза. Но лучшим из всех и искренне любимым был Лева Пильщик. В один сезон его не стало – иммигрировал в США, запел в Нью–Йорке. В один вечер Лева объявил:

––Уважаемые гости, среди вас находится автор самой знаменитой песни в довоенной Латвии, господин такой-то, приехавший к нам из Швеции. Давайте попросим его сесть за рояль и аккомпанировать “Трис витушас розес” (Три увядшие розы)– Автор под наши аплодисменты встал из-за стола, сел за рояль и зазвучала действительно прекрасная лирическая мелодия, напетая автором. Суть песни – три увядшие розы и маленькое фото, которое вечно будет напоминать о тебе.

В продолжение у меня с Женей незабываемый, как в песне о фото, вечер на дюне, поросшей соснами, в белой ротонде над морем. Резко пахнут сирень и жасмин, слышно легкое шуршанье наката ленивых засыпающих волн. И мы, только мы, и никого в мире, кроме нас.

В другой раз я и Женя в новом ресторане Задвинья “Балтия”. Столики зала отделены решетчатыми перегородками, на которых стоят горшки с цветами, что выглядит красиво и уютно. Играет хороший оркестр, танцуем. В перерыве, когда оркестр отдыхает, Женя удаляется и возвращается через короткое время со словами:

– Обещай, что будешь спокойным и не рассердишься–

––Хорошо, обещаю. –И она продолжает:

– Представляешь, в туалете подошла ко мне приличная на вид дама, сказала, что мы с тобой очень понравились ей и ее мужу. Он капитан корабля – банановоза, который стоит в Рижском порту. Корабль новый, куплен в ГДР. Перегоняют его из Ростока в Таллинн. Ее мужу только что присвоили звание Героя социалистического труда, и они празднуют это событие. Они приглашают нас присоединиться к их компании, а потом поехать на корабль и продолжить. На что я отвечаю:

– Покажи мне эту пару, посмотрю, что за люди. –Женя показала. Выглядят вполне прилично, правда, капитан без звезды героя. Я согласился с их предложением. Женя подошла к ним, поговорила, вернулась и мы перешли за их стол. Одно меня тревожило. Если продолжение будет на корабле, а как же мне после бессонной ночи работать в лаборатории?

Покинули ресторан и на такси поехали в порт. У причала высился большой освещенный белый корабль. Поднялись по трапу и вошли в каюту капитана. В ней приемная со столом, стулья, лавки вдоль стен, спальня за дверью. Прислуживающий матрос принес закуски, вина, водки, шампанское. Все напитки немецкие. Жена капитана балерина Таллиннского театра оперы и балета. В середине ночи капитан подошел ко мне с предложением.

––Давай, друг, для украшения и разнообразия жизни поменяемся подругами. – Я очень удивился неожиданному предложению, возмутился несказанно. Но внешне сдержался, и чтобы не обидеть хозяина резкостью, сказал, что мы не можем оставаться, мне завтра в лабораторию к восьми. До свидания, и позвал Жанну. Капитан, получив отказ, тоже нашелся:

– Что вы, зачем ехать в ночь. Ночуйте на корабле, есть хорошая свободная каюта врача, а утром уж поедете.– Я согласился. Мы с Женей еле поместились в койке под потолком врачебной каюты. Койка была явно на одного врача. На сестру милосердия койка не была задумана.

Было еще одно милое нам кафе на левом берегу Даугавы недалеко от Балтии – „Приедес” (Сосны), окруженное несколькими соснами и стоявшее на отшибе от домов, скорее на кромке луга. Кафе маленькое, оркестр, рядом с нашим столиком, наигрывает джазовые попурри. Оркестр маленький – пианино, саксофон и контрабас. Музыканты перестают заглядывать в ноты, и все внимание на Жанну, поедают ее глазами. После короткой передышки, без заказа, по собственному побуждению, оркестр начинает играть только для Жени с чувством, страстно, исполнял для нее, презирая, конечно, меня „Черные глаза” (Ах, эти черные глаза меня пленили…) с переходом в „Очи карие, очи черные”. И эту сцепку исполняют несколько раз. Женя, наконец, снисходит к ним, одаривает музыкантов улыбкой и, смеясь говорит:

– Спасибо, мальчики. – Самой-то двадцати нет, а мальчикам под тридцать. Соломинкой высасываем коктейли с шампанским, бальзамом, вишневым соком и вишенкой на донышке, пьем кофе. Нам хорошо было везде, но здесь, с их музыкой, душа уносилась в райское поднебесье другого мира.

От года к году и знакомые, и лица, просто примелькавшиеся постепенно исчезают. Вспоминаются многие, но чтобы увидеть – нет, никогда. И вдруг, на перекрестке четырех улиц, в самом центре Риги, под вечер ранней осени увидел Женю. – Неужели она? Невероятно! Да, она..– Идем навстречу друг к другу. В глазах удивление и радость. Но обнялись сдержано, и поцеловаться постеснялись – как-то неловко. Она замужем, эмигрировала в Будапешт. По-прежнему красива, неожиданно пополнела несильно. Глаза яркие, блестящие, улыбается, лицом свежа. Стоим, рассматриваем друг друга. Женя, как всегда, инициативна.

––Пойдем. – Ведет вдоль цветочного ряда, останавливается и просит набрать цветочницу красных роз. Цветочница набрала, обернула в красивую упаковочную бумагу. Женя берет букет в обхват и со словами: