Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

Вечером в клубе, просторном, похожем на сарай, намечался летний бал. Афиша висела на дверях. Бал был большим событием для Друст и ближайших хуторян. Сначала показывали фильм, а потом были танцы под местный оркестр. Киноаппарат стоял тут же, рядом со зрителями и громко стрекотал. Фильм показывали частями. Части заканчивались и начинались мельканием непонятных знаков, слов со многими пятиконечными белыми звездами. Девушки жались вдоль стен, а мальчики теснились у входа. Пригласил на танго не здешнюю милую девушку. Назвалась Бэлой. Сама из Риги, работает на ткацком комбинате, живет по ул. Лачплеша, прислали убирать картофель. Впервые провожал взрослую девушку до ее колхозного общежития вдаль далекую. Не знал о чем говорить, какой тон взять, какой манеры поведения придерживаться. В общем, шли как двое колхозников из разных сел, на расстоянии. Возвращался назад за полночь при свете луны. Сокращая путь, пошел прямиком по полю с высокой травой. Трава в холодной по осени росе. Летом тоже приходилось поздно вечером ходить по полю босиком. Но и тогда было теплее, чем теперь в промокших по колено брюках. Одиноко и отрывисто кричал коростель. В поле, на моем пути, темнели непонятные силуэты. С опаской приблизился – дремлют стоя несколько лошадей. Одна положила голову на спину другой. А вот и молодой месяц проглянул среди черных туч. Проникся величием и очарованием ночи и подлунного поля. Маленький месяц, а я еще меньше. В дальнейшей жизни таких ночей больше не было, а эта осталась в памяти.

От сентябрьской ночи провожания Бэлы после танцев в клубе Друсти до наступающего Нового года прошло совсем немного времени. Наверно Бэла меня еще помнит, подумал и решил пригласить ее на празднование в “Лиру”. Впервые в ресторане с девушкой на Новый год. Все интересно, восхитительно, ново. И свет, и музыка, и запахи блюд, и компания. А Бэла была очень хороша. Но этот вечер был нашим последним. Просто, беспричинно и бездумно потерял ее из вида. Сожалею только теперь.

Через шесть лет после открытия для себя “Лиры” она стала местом встречи с Женей, когда появлялись даже небольшие деньги. Но и когда их у меня не было приходили. Женя, ничего мне не говоря, заходила в кондитерский магазин и возвращаясь без цепочки или кольца.

– Пойдем в „Лиру”, я богата.

– Снова заложила?

– Выпрошу у мамы – выкуплю.

Сидим в один из вечеров за столиком в танцевальном зале. Играют танго, солистка поет: –Скажите, почему нас с вами разлучила…– Музыка захватывает сердце. Смотрим друг на друга, и не сговариваясь, без слов, встаем и идем танцевать. Как она мила, тепла, мягка и покорна. Шалю, трудно продвигая ногу меж ее, делая длинный –предлинный шаг сквозь плиссированную юбку, растягивая ее складочки. Оба умираем от близости и трения. Танец окончен, садимся, задыхаясь. У нее еще темнее глаза, блестят еще ярче. Грудь вздымается, губы выдыхают – ух. Оркестр снова играет. Подходит седой мужчина и просит у меня разрешения пригласить Женю на танец. Я отрицательно мотаю головой, склонив ее к столу и не глядя на него. Он стоит в ожидании. Тогда поднимаю голову и, глядя в глаза, внятно говорю:

– Нет.

– Все же, может, позволишь?

– Сказал же вам – нет, – отвечаю.

– Не думай, что всегда будешь молодым. Когда-то состаришься и вспомнишь, как отказывал. Да, помню, но до сих пор удавалось избежать подобной ситуации – не попадалось девушки, магнитящей как Женя. А теперь нет таких кафе и ресторанов с оркестрами, не встречаются прелестницы. То ли зренье ослабло, то ли, фланируя, голову стал ниже опускать, и попадают на глаза то брюки, то джинсы. И нет того манящего пространства между тонкой щиколоткой с округлым коленом и того, что выше. В штанах девушки становится меньше.

На коротком участке улицы под липами мы ходили в кафе, которому так верно было дано название “Золотая осень”, осыпаемое осенью желтой листвой лип, залетавшей в распахнутую дверь. В нем в ряд стояли мягкие черные кожаные диваны, немного просиженные в буржуазное и военное время. На столах лежали подшивки газет на русском и латышском, привязанные шнурами к узкой рейке с округленной рукояткой – бери и размахивай как красным флагом, если номер праздничный. Официантки приносили кофе со сливками и слоеные вперемешку со сливками пирожные “Наполеон”, закуски, бульоны с пирожками из слоеного теста и многие вторые блюда. Оно же было и местом встреч. Я жду. Женя влетает, нетерпеливо ищет меня глазами, не видит – на лице раздражение, недовольство, но вот – увидела, засияла и выдыхая, фыркая, подлетает ко мне, плюхается.

– Уф, наконец-то!

Излюбленным местом встреч было и кафе „Луна”. Садились в названном нами Китайском зале. Иначе его не назовешь. На его торцовой стене, обращенной на Запад, к реке Даугава, художник представил китайский горный пейзаж с рекой и несколькими всадниками. С обрыва горы свешивались наклонившиеся и почти висящие сосенки. С горной кручи по расщелине стремится белый пенный поток реки. В низине, по берегам реки стебли камыша и стрельчатые листья осоки. Всадники вооружены луками, на головах островерхие шлемы. Один всадник без головного убора, с узлом волос, проткнутых шпилькой. Картина покрыта янтарным прозрачным лаком. В некоторых местах по лаку идут лучики трещинок. Бывая здесь один, глядя на картину, уносился мыслями в далекий неизвестный Китай, без надежды побывать там когда-либо.

В субботу, летом, в предвечерний час, садимся с Женей в электричку с надеждой попасть в ресторан „Лидо”. Выходим в Дзинтари, и смеясь над чем-то, толкая друг друга, идем к ресторану, наклоняясь под ветками нависающих лип. Обнял Женю за талию и оглянулся. И, о ужас, за нами невдалеке идет мой студент и все наши игры видит. Шепчу Жанне:

– Валерка Дунаевкий, из моей группы, из группы Валерки Дмитриева, что не может глаз от тебя отвести.

– Ну и что, подумаешь, обойдется. Валерка преподавателя не выдал, группа на занятиях держалась по прежнему.

Валерка часто видел меня с Женей и настолько был покорен ею, что предложил ей выйти за него замуж, зная о нашей дружбе и любви, о встречах. Валерка был чуть старше меня, учился на инженера–механика, а я вел в их группе занятия по курсу “Детали машин”. Наше материальное положение резко рознилось. Отец Валерки – инженер строитель, начальник строительного управления. Квартира в центре города, многокомнатная, прежде немецкого военного чина, полученная отцом с приходом нашей Армии в Ригу. Валерка рассказал, что, войдя в квартиру, они увидели офицерский китель, висевший на спинке стула. Нашли всю обстановку, мебель, посуду, холодильник и т.п. И это в 1944 г. Я же жил с мамой в одной комнате общежития. Валерка, атакуя Женю, применил высшую меру уговоров – предложил жениться на ней. Иным образом все его обращения к ней отметались с насмешкой: