Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

Теперь живу с мечтою побывать в Будапеште и разыскать Женю. Очень хочу ее увидеть, гулять с нею по вечернему городу. Она осталась единственной, с которой желал быть в дружбе навсегда. Звонил в справочную телефонной компании Будапешта, надеясь узнать номер телефона. К сожалению, не значится. Решил прилететь в Будапешт, надеясь на удачу в адресном бюро, и ходить возле ее дома допоздна, грустя и напевая о трех увядших розах и ее фото. Время от времени задавать себе вопросы и отвечать.

– Чей же образ за каждой розой? Ну не я же в одной, ведь еще не увял. И ни в коем случае не Женя в другой – она никогда не увянет. А в третьей – все что было, что прошло, но не увяло в памяти.

Решение о приеме в бюро надежности оказалось в руках того самого Ювеналия Васильева, в бюро которого Смирнов проходил дипломную практику. Теперь он стал заместителем главного инженера по новой технике и принял Смирнова в бюро надежности.

Бюро вместе с другими инженерными службами располагалось в громадном общем зале двухэтажного желтого здания заводоуправления, выходящего фасадом на главную улицу города. Начальником бюро Петр – высокий брюнет с греческим носом, белозубой улыбкой, жизнерадостный, смелый в делах, громкоголосый, сообразительный, позднее занявший должность Ювеналия. Через год–другой бюро переместили в небольшую комнату бесконечно длинного арматурного цеха. Начальником стал Круглов.

Если в желтом доме заводские звуки и запаха не достигали рабочих мест надежников, и они работали как бы на заводе, то теперь изменилось – они стали работать в заводе. В цех вели двухстворчатые ворота в ширину грузовика. По утрам машины в них часто и стояли. Приходилось, обтягивая на выдохе плащи, пальто или платья, протискиваясь между маркими кирпичами стены и занозистым бортом грузовика проникать в цех. Проходя по цеху к лестнице, ведущей на второй этаж, в их комнату, они видели станки, рабочих, ловили взором верчение шпинделей, звон прутов проката в револьверных станках, маханье шатунов прессов. Приходилось прикрывать глаза от брызг электросварки, слушать визг срезаемого и сверлимого металла, свист сжатого воздуха, гуканье молотов, удары – жжжах штампов. Под грузом, плывущим над головой, опасливо наклонялись, втягивая в плечи голову. Женщины каблучками прокалывали полувековые наслоения, покрывавшие металлические плитки пола. Самое время приглашать археологов для раскопок. Путь по цеху приносил полное погружение в завод, в производство, как по Станиславскому – в роль.

В комнате был дощатый крашеный пол, два больших окна. Столы стояли вдоль стен и окон. Дюжина надежников сидела за столами почти плечом к плечу и друг к другу лицом или боком, но никто не был обращен к коллеге спиной – как в высоких заседаниях за овальным столом.

Стол Смирнова располагался в углу и был оснащен вычислительной техникой – деревянными счетами и арифмометром „ Феликс ”. Тыл был прикрыт чертежной доской с рейсшиной с двадцатью килограммами чугунного противовеса и полкой с папками. Отсюда он мог наблюдать всю комнату, а в двух окнах – три березы, видеть проплывающие пантографы электропоездов, наблюдать по листве и веткам смены времен года и состояние погоды.

Размещение благоприятствовало деловому общению и коллективным беседам. С них и начинался рабочий день. Шел обмен новостями союзного и мирового масштаба из газет, радио нашего и вражеского голоса. Похвал решениям партии и правительства, жизни почти не звучало. Напротив, раздавалась критика. Осторожный начальника бюро, член партии, а потому и воспитатель коллектива, опасался чужих ушей и критики руководства. Маскируясь, не желая прослыть тупым партийцем в глазах прогрессивно мыслящего коллектива, он находил благовидный предлог и прекращал дискуссию.

– Кому-то сегодня нужно и работать, сосредоточиться над бумагами, а вы шумите, так можно и ошибиться! –При этом его поднятые брови и скошенные глаза с кивком головы в сторону угла комнаты, несомненно, относились к инженеру Смирнову. В этот момент тот, ероша одной рукой шевелюру, подняв другую с вытянутым пальцем, как петух лапку над мякиной, собирался ударом по клавише ввести цифру в вычислительную машину. Доверчивые и преданные коллеги смотрели на Смирнова с укоризною, видя в нем виновного в прекращении интереснейшей беседы.

На рабочем месте за экспресс–информацией „Детали машин”

Начальник Круглов, родившийся в России и окончивший там вуз, был одногодком – блондин, что в народе скорее зовется сивый, с бесцветными глазами, полноватым лицом мучного цвета. Выглядел добродушным, да и был таким. Незлобив, требовал мягко и нетребовательно, прощал ошибки и промахи. Заметив взгляд на себе, отвечал сиянием своего лица, искренней улыбкой. Лицо его словно покрывалось смазкой, устраняющей всякие трения предстоящих отношений с тобой. Ничто, казалось, теперь не сможет ни задеть, ни зацепить его. Все проскользнет и отрикошетит. Вспоминается образ гоголевского Манилова: мил, обаятелен, улыбчив необычайно, обтекаем. Казалось, впитал все теории американских школ менеджмента, психологии управления, практические рекомендации Карнеги и Форда. Желания выражает неопределенно, оставляя решения собеседнику, даже если тот приглашен для цели Круглова. И если бы сам мог скрыться от постороннего взгляда! Но это его мечта – мечта маскиратора. Ни разу задушевной русской беседы ни на трезвую голову, ни в пьяном виде. Душа на замке, наличие ее предполагается, но видна только целесообразность. Хоть он родом из русских, но думается почему–то, что он из немцев, которых русскому не дано понять, что ему подобные были прообразом при создании военных технологий невидимости типа “Стелс”, словно он бывал возле американских центров разработок, был учуян разработчиками, но не обнаружен, и потому он стал как бы прообразом их. Волосы, брови, ресницы белые. Придет время, седины не заметить. Лег бы на снег в белом полушубке – не найти. Мысли выражает сумбурно и непонятно, чтобы потом можно было отказаться, свалить на другого, чтобы не быть не только виноватым, но и не быть героем удачи. Просил неявно незаметно. Если бы уметь также неявно отказать, то и бездельничать было бы можно. Но обыграть его в такие жмурки было непросто. Играя, он достигал своих целей. Скрытное продвижение к цели – известный тактический прием в боевых действиях, а у маскиратора было стратегией, которая и помогла ему пройти лихо карьерную лестницу от инженера до главного инженера. Не обидеть – был его принцип. Словно он был знаком с сутрой Будды, что зло от обиды, как тончайшая пыль, возвращается к обидчику безвинного.