Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

Валерий с партией исчезли с горизонта, а талант стихоплета Невского рос, хотя миру он более известен прозой научных работ в области задира юбки, но поршня цилиндропоршневой группы Дизеля. Вот пример одного из стихотворных перлов Невского.

Моя песочница

Цилиндропоршневая группа, клапана забились радостно.

Минуя шпалы, стыки рельс, столбы обочин,

Наш Дизель тронулся, все ускоряя бег.

Недойным выменем песочница повисла,

Над рельсов зеркалами, глядя двумя сосками.

Наполнена надоем полу тонным, не лопнет–

Закована в доспехи расчетных формул сопромата.

Вдруг красный светофор, как дояр замаячил,

И отдалась, и экстренно, спеша, свое предназначенье

Бег тормозить исполнила – слила под колесо на рельс

Песка молочную струю под скрежет тормозов

И смрад горящего металла. Замолк ритм Дизеля.

Закрутит пассажир башкой в недоуменье,

Не ведая причины тишины и жизни дней продленья.

Предпраздничное застолье и проходило до времен борьбы с питьем Лигачева и Горбачева, однако, но и тогда администрация завода не приветствовала выпивки на территории завода. Активно противилась коллективному питью в предпраздничные дни, заботясь о безопасности и сохранении секретов завода. Развеселившись, уходя после этого, коллектив мог не запереть двери, не запереть в ящик и не опломбировать его с оргтехникой – пишущей машинкой Wonderwood американского производства до 2–й мировой войны или Adler немецкого тех же времен, что резко увеличивало вероятность доступа к оргтехнике врага и печатанья им нехороших воззваний.

Для борьбы с банкетами и приносом в завод недозволенного спиртного в предпраздничные дни существовало несколько заслонов. На проходной охрана усиливалась технологом по сварке, боксером Сизовым. Проверяла сумки, портфели, карманы, и запазухи входящих в завод. Найденное спиртное изымалось, тут же разбивалось над ведром или сливалось в него. Хотелось бы знать, что происходило дальше с этим ведром коктейля! Никакой веры в попадание его содержимого в воды реки Даугавы не было! Хотя, технолог Сизов выделялся принципиальностью и служебным рвеньем, и слив мог произойти. О его рвении завод узнал из приказа директора завода, вывешенного на обозрение. Из него следовало, что технолог Сизов превысил свои полномочия, за что тому объявляется выговор. Он заметил, что сварщик нарушает технологию приварки кронштейна подвески редуктора, сделал тому замечание и отошел. Вернувшись, увидел, что нарушения продолжаются. Тогда Сизов воздействовал на нарушителя технологии боксерским приемом, так называемым “хуком справа”. Нарушителя намек хорошо пронял, и варить с нарушениями, уже лежа, он не мог.

Другим предпраздничным, но преодолимым заслоном, был заводской железобетонный забор со стороны города и магазинов, через который и перелезали жаждущие и посыльные. Праздники и, не скрыть, будни оставили на нем многие следы. Он был изрисован ботинками, сапогами, валенками, лыжами и коньками трудящихся – в зависимости от того, кого в какое время года и в каком состоянии заставала предпраздничная жажда. Правда, следов женских каблуков замечено не было, что характеризует лазающих дамскими угодниками и джентльменами. Рисунки состояли из вертикальных или скошенных черных линий, и протертостей до арматуры. Всходила заря граффити с ножной техникой. Последним же заслоном и раундом борьбы был рейд по всем помещениям завода заводским треугольником – главами администрации, парткома и профкома.

Круглов, опасаясь рейда, готов был стать хоть затычкой для всех щелей, через которые может вырваться наружу дух застолья со спиртным и разоблачить, что могло привести к потере им должности начальника или застопорить продвижения по службе из-за каких то “стопариков” спиртного. Банкет взвивается все выше и звонче. Круглов дирижирует, пытается гасить высокие и громкие звуки, но не справляется – пьянеющий ансамбль все менее управляем. И тут еще звучат настойчивые просьбы к нашей выдающейся машинистке – Спой Нона, не стыдись. Нона заканчивает консерваторию по классу вокала. Но под строгим взглядом Круглова она отказывается, берегу, мол, голос для зачета.

И вдруг слышатся знакомые голоса руководителей завода – вершин треугольника, которые комиссией обходят завод на предмет – все ли в порядке, опечатаны ли двери, опечатаны ли пишущие машинки, из которых могут выползти опасные листовки. Круглов дирижировал как на фронте:

– Ложись, замри, нишкни! –Замерли, давясь и прыская с трудом сдерживаемым, рвущимся наружу озорным смехом. Слышны голоса из комиссии:

– Аааа, здесь наши, надежники, никого нет, уже ушли.– Надежники дождались затихания шагов и голосов – и тут грянули снова и еще сильнее, но уже свободно и смело. Пронесло.

Что примечательно, одной из вершин проверяющего треугольника был заместитель главного инженера Александр Базлов. Среднего роста, русый, кудрявый как деревенский гармонист, плотненький, присланный из глубинки России руководить научно–исследовательскими и опытно–конструкторскими работами в заводе в должности зам. главного инженера. Привез он из России и стойкую любовь к выпивке, которая его, похоже, покорила насовсем. Но и не работать нельзя, нужно руководить. И он нашел выход. По должности он мог пользоваться заводским автомобилем „Москвич 412”. В сложном состоянии он садился в него и разъезжая по заводу, подъезжал к управляемому им объекту, и опустив стекло, руководил. Предательские пары смешивались с нещадно пробивавшимися в салон из отводной системы, не знавшей хороших фильтров, выхлопными газами, и высокий руководитель, маскируясь газами СО2, мог смело руководить, не опасаясь разоблачения. О его решениях трудно судить, но уководя НИР и ОКР, он не переносил, как оказалось, их разработчиков. А выяснили это Круглов и Смирнов, встретившись с Александром Базловым в ресторане.

Круглов недавно защитил кандидатскую диссертацию, организовал банкет в бюро, а продолжил с Смирновым, в большом зале ресторана “Рига”. Интерьер ресторана оформлен в латышском национальном стиле. Разлапистые люстры с сактами – защипками для одежды в виде листка клевера, на торцовых стенах панно с рекой Даугава, ладьей в ней. В ладье девушки с косами в чепцах, а с ними герой латышского эпоса Лачплесис в медвежьей шапке. При скромных инженерных зарплатах ресторан был вполне доступен. Пили друзья армянский коньяк, закусывая ломтиками лимона в сахарной пудре. Прекрасное сочетание, перелившееся в прекрасное настроение. К тому же, им было по 35. В прогулке в холл повстречали Базлова. Пригласили его. Он хорошо навеселе после своего банкета по случаю присвоения какому-то поезду Знака качества – высшего показателя качества в стране. Знак качества (похож на эмблему американского автогиганта JM) указывал на превосходство нашим изделием лучшего мирового. Базлов начальственно задиристо: