Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

– Капитан, я выпрыгну.– Все заволновались, не советовали прыгать. Есть риск – можно оказаться прижатым и помятым между бортом яхты и бетонной стенкой причала. Но Модрис отчаянно прыгнул, и удачно – попал на причал. Яхта все же чиркнула кормой по причалу. Помахали ему с борта, он – с причала, поспешая, на ходу. Городские подивились такой его поспешности, что не мог промедлить даже дня и помчался в деревню. Как им было понять, что покос и сено явления сезонные, сугубо подчиненные погоде, от качества сена зависят и надои колхозного стада. Модрис успел дать Слава свой адрес и телефон соседнего хутора.

За день до выезда к Модрису Роман решил навестить своего друга – нашего однокашника Сему. Семен бросил институт на третьем курсе и стал работать в бюро информации завода. Время было полуденное, Слава и проголодавшийся уже Роман залетели в гастроном. Роман с большим размахом и вдохновеньем набрал необъятное количество гастрономических яств и напитков, которыми заполнили все заднее сиденье “Жигулей”. Выпятив животы, обхватывая руками покупки, наваленные под самые подбородки, пыхтя, внесли всю гастрономию в кухню и вывалили на стол. Сема встретил их улыбкой, возгласом “Ооо”, подрыгиваниями из стороны в сторону головой и корпусом, создавая впечатление переломанного Арлекина на пружинках. Так боксеры, разойдясь после наставленья рефери и взаимного приветствия и, отступив друг от друга, переминаются и подергивают руками–ногами, покачивая бедрами, подводя то одно, то другое плечо к подбородку. С такими же странными вздрагиваниями Сема и ходил. Из-за его плеча выглядывало вялое лицо жены. Она слезливо и кисло, чуть скривив улыбкой лицо, выжимая из себя радушие, не открывая рта, прогнусавила что-то, должное изображать приветствие и вышла на кухню, оставив джигитов в гостиной.

На яхте, 25 лет окончания РПИ. Слева стоит Влад Зильберман, ниже Гарик Портнов, Ханан Раскин, Наум Брод, Рудольф Суржиков, Коля Летунов, голова Вовы Сорокина, Юра Брамник, Модрис Дузелис

Гости, обменявшись с хозяином новостями, наглядевшись друг на друга, вспомнили, что пора бы и перекусить. В предвкушении копченой лососины Слава и Роман истекали слюной. Вынос из кухни принесенных припасов и выставленье их небольшой части на стол затянулся. Слава возроптал:

– Тогда хотя бы чаю, хозяйка. На что та:

– Чай будет к сладкому. – И наставила. – Нужно все делать по порядку. – Слава помрачнел. Роман в защиту семейства друга, улыбаясь:

– Потерпи, здесь тебе не Москва. Здесь орднунг! Слава, не сдаваясь:

– Хозяйка, 1,3 миллиарда китайцев начинают застолье с чаю.

– Здесь тебе не Китай.

В продолженье застолья Роман и Слава так и не дождался выноса из кухни вожделенных копченой лососины, ветчины и икры. Слава, продолжая битву за чай, пошел на кухню, пытался наполнить чайник и получить кипяток, но был ошпарен взглядом хозяйки. Тотчас вылетел из кухни, и ослабленный обезвоживанием организма, затих и сник. Чай к сладкому все же был, но столько с ним было горечи, что пить его было уже просто опасно – вода была заряжена настроением кухарки. Роман этого не знал и выпил, а Слава знал, что нельзя пить водицы из козлиного копытца, и стерпел.

Случай запомнился и стал наукой на всю жизнь. С тех пор, куда бы Слава ни направлялся – хоть на званое мероприятие, хоть на банкет в ресторане, хоть на похороны с поминками – всегда брал свой термос с чаем. И ни разу он не оказался лишним. Так устроен наш европейский быт в отличие от китайского ритуала. На протяжении шести месяцев пребывания в Китае, чай всегда встречал Славу первым и не сходил никогда со стола ни в вагоне поезда, ни в забегаловке Пекина, Сианя, Лоаяна или Хухота, ни в гостинице или ресторане. Появлялся всегда с поклоном, улыбкой, ласково и приветливо.

Шоссе хорошее, машины встречаются редко, еще реже обгоняют. Пассажирка тихо сидит на заднем сиденье, явно стараясь не обращать на себя внимание. Думаем, что наверно боится, чего бы ни сотворили с нею эти странные говорящие на русском языке люди. Слава предложил чаю из термоса – отказалась. – Спасибо, – прошептала.– Слева на возвышении у шоссе открылся вид на бревенчатое длинное зданье придорожного ресторана. На воздухе столы и скамьи. Решили выпить кофе. Предложили Лайме – согласилась. Тронулись и вскоре ее поворот – вышла, помахала рукой и пошла проселком к своей деревеньке. Слава глядел вслед, но так и не увидел чего-то такого, что заставило бы разыграться воображенью. Тишина на заднем сиденье стала понятней.

Договорились еще в Риге завернуть в село, где Слава в детстве жил. И вот они в Друсти. Слава с волненьем вглядывается в знакомые места. Вот озеро, казавшееся прежде очень большим. На берегу белеет двухэтажная школа, в которую заходил тогда летом, где увидел клетку с птицами, клетку с мышами, вдохнул какой–то необыкновенно приятный запах широких школьных коридоров. Потом узнал, что так пахнет мастика. У озера дом, где жили цыгане, с которыми он играл, боролся и дрался. Вспомнилась сестра одного из них – Зига, наверно восемнадцати лет, городская, из Цесиса, соблазнявшая пятиклассника. Увидел длинный дом, похожий на амбар, над дорогой, в центре селенья. Это был клуб. Смотрел в нем кинофильмы, сидя почти рядом со стрекочущим кинопроектором, видя, как киномеханик снимает катушки с пленкой, ставит новые и тогда – сначала мелькание непонятных знаков, белых пятиконечных звезд, стрекот, а затем продолжение. Цена билета всегда была одинаковой – 20 копеек. В этом же клубе, согласно далеко заранее вывешенному объявлению “ 15 июня 1952 г. состоится БАЛ. Играет духовой оркестр. Начало в 7 часов вечера”. Стесняясь, жался с другими детьми у входа.

Заглянули в сельский магазин, взяли водки и закусок и подъехали к одноэтажному, на две семьи домику, стоящему через канаву от грунтовой дороги с камушками и песком. Вошли в маленькую прихожую – сенцы и увидели очень маленьких ростом Ваню и Шуру Чухаревых. Увидев Славу, Шура и Ваня радостно вскрикнули:

– Слава, неужели это ты, приехал, слава богу. С другом? Заходите! Ведь не видели тебя лет двадцать пять! – Прошли в маленькую низкую гостиную с двумя окнами и столом, накрытым плюшевой скатертью. На подоконниках горшки с цветами герани. Шура быстро приготовила обед с простой закуской со своего огорода и уже малосольными огурцами. И Ваня, и Шура одинаково внимательно и ласково обращались к Славе и Роману, просили добавить супа, положить еще и еще кусочек мяса, попробовать яблочки, киселя. Слава смотрел на Ваню и Шуру с мыслью:

– Ведь они знали, видели маму. Видели ее, когда ей было тридцать лет и им по стольку же. И вот уже пять лет, как мамы нет.– Потом, в машине, Слава заметил Роману: